Роман Рассветов - Их жизнь. В краю голубых озёр. Книги первая и вторая

– Меченый, гад, такой же стал, как Медведь, хозяином себя чувствует… Караулить ещё эту падаль, хлопнуть их всех, что ли? А… пусть живут… А дочка-то, хи, хи… – Пробормотал он и захрапел, самогонка взяла своё. «Неужели, и в правду, заснул? – Подумал Дубра, не веря своим ушам. – Как освободиться от верёвок? как?» – Он перебрал в памяти все острые предметы, об которые можно было бы перерезать верёвки: – «Коса высоко висит, топор в сарае, дверь не открыть… Господи, как же освободиться? Стоп!» – Ему вспомнилась острая грань углового камня в фундаменте дома. Ещё несколько минут он лежал не шевелясь, весь обратившись в слух, чувствуя, как сердце бешено бьётся в груди от предчувствия удачи. Бандит уже беззаботно храпел вовсю, привольно разбросав ноги.

Дубра осторожно пошевелился, развернулся и, кое-как, покатился в сторону угла дома. Он потерял ощущение времени. Ему казалось, что он катится так целую вечность. Временами он замирал, прислушиваясь к храпу караульного, потом катился дальше.

Вот и нужный угол! Добрый десяток минут понадобился ему, чтобы привалиться спиной к углу, приладить связанные руки верёвками к острой грани… Потом он принялся перетирать верёвки, обдирая кожу с рук от торопливости. «Только бы он не проснулся! " – думал он. Мучительно долго елозил он верёвками, казалось, конца этому не будет…

Наконец, он почувствовал, что верёвка слабеет… Остановился, напрягся изо всех сил… Всё! Руки свободны! Ура! Непослушными пальцами он вырвал кляп изо рта, несколько минут сидел, жадно хватая ртом свежий ночной воздух, потом принялся развязывать верёвку на ногах. Узел был тугим, долго не поддавался, и всё же, Арнольд развязал его! «Господи! Благослови! Всю жизнь буду благодарить Тебя!» – Прошептал он и заковылял к сараю. «Только бы воротина не заскрипела!» – Подумал он, осторожно вытащил щепку из скобы, стал тихонько раскрывать воротину… Скользнул внутрь, на ощупь пробрался к колоде, выдернул топор. Сердце больно билось об рёбра, руки налились звериной силой от сладкого предчувствия мести. Дубра, на секунду, остановился у лежащих на земле женщин. «Потом!» – решил. На цыпочках подошёл к развалившемуся на сене бандиту.

– Ну, вот, пришёл твой час, падла! Ты будешь первым! – Прошептал Арнольд, до рези в глазах вглядываясь в лицо бандита и, боясь промахнуться в слабом свете месяца, высоко взметнул над головой топор и с бешеной силой ахнул им прямо в раскрытый рот… Что-то булькнуло, храп оборвался…

Дубра бросился к жене и дочери, вырвал у них тряпки изо рта, перерезал острым плотницким топором верёвки.

– Тихо! Ради Бога! Только тихо! – Шептал он им, помогая подняться, почти волоком оттащил их за хлев.

– Доченька, родная моя! – Жарко шептал он ей в ухо, – ты только выдержи, умоляю тебя! Не сгуби себя! А я за тебя отомщу! Одного уже… Я их всех убью! Всех! Ты только стерпи, слышишь? Если ты умрёшь, тогда и мы с мамой умрём, мы не сможем жить без тебя! Знай это!

– Мать, веди её к Ванагам, скажи всем, пусть глаз с неё не спускают… Сообщите «ястребкам»… Всё, идите! – Он постоял несколько секунд, взглядом провожая их, и пошёл к избе.

«Может, вернуться, взять автомат? – Подумал он. – Нет, вряд ли они спят все вместе… Загублю только себя… А мне умирать нельзя… Я их должен убить! Всех!» – Дубра осторожно потянул дверь на себя, прислушался, замерев, потом прошмыгнул в избу. В нос ударил спёртый воздух от грязных портянок и перегара. В разнобой храпели бандиты. В окно проникали слабые лучи месяца.

Дубра на цыпочках подошёл к кровати, на которой лежали двое бандитов. Арнольд долго всматривался в их лица. Нет, Меченого здесь не было. «Значит, он на Мариной кровати», – подумал он, потому что из её комнаты доносился густой храп. Дубра откинул край занавески, служившей вместо двери, и вошёл, сжимая до боли топорище. Страха не было, ничуть, ни капельки! Арнольд подошёл к кровати, всматривался несколько мгновений в разбросанные, белеющие на тёмном одеяле и воняющие пОтом ноги Меченого, на его ненавистное лицо. Мелькнула мысль о том, что он сейчас видит в темноте, как кошка, так хотелось крикнуть: – Встань, гад, взгляни в лицо смерти! – Но, нельзя было, там двое других, их очередь ещё не пришла.

Дубра только прошептал эти слова, набрал полную грудь воздуха и рубанул изо всех сил по выпирающему на горле кадыку Меченого. Дёрнулись несколько раз ноги Меченого, послышался слабый хрип… Всё стихло, только по одеялу быстро растекалось пятно крови. Дубра бросил на грудь Меченого топор, взял прислонённый в углу автомат, проверил рожок с патронами, поставил предохранитель в боевое положение…