Роман Рассветов - Их жизнь. В краю голубых озёр. Книги первая и вторая

Вчера прибегала Мара, дочка Дубры, жившего на хуторе, километрах в трёх от них. Она поздоровалась с ним, опуская глаза и заливаясь жарким румянцем, и, после короткого бессвязного разговора, пригласила его к ним на вечеринку, говорила, что будет много девушек и парней, гармонист хороший придёт.

– Так приходите, да? Обещаете? – Под конец спросила она.

– Приду! – Пообещал, улыбаясь, Ян.

– Я буду ждать, – тихо проговорила она, жадно всматриваясь в его лицо зеленоватыми глазами, покраснела и умчалась, только развевался подол ситцевого платья и била по спине длинная светлая коса.

После трёх часов дня Ян принялся собираться на вечеринку: тщательно выгладил форму тяжеленным, дымящимся от углей, утюгом, надраил многочисленные награды, побрился уже порядком сточенной опасной бритвой, подрезал коротенькие щегольские усики, надраил до блеска сапоги, сжал их к каблукам гармошкой, напоследок он критически осмотрел себя в висевшем на стене, пожелтевшем от времени, зеркале и остался вполне доволен своим видом.

Он засунул в карман галифе бутылку самогонки (ибо какая же вечеринка без самогонки?), вытащил из вещмешка финку, потрогал пальцем лезвие и спрятал в голенище сапога. «Надо будет раздобыть у соседей хоть пистолет, что ли? – подумал он. – Опасно так далеко ходить без оружия. И когда только «ястребки» с этими проклятыми «братьями» разделаются? – В груди стало как-то тревожно, наслышался за эти дни Ян рассказов о зверствах банды Медведя. «А, была-ни была!, что я, в самом деле, у себя дома ещё должен трястись за свою шкуру?» – Обозлился он.

К хутору Дубры Ян подошёл около шести часов вечера. Ещё издали послышались звуки гармошки, и он всё убыстрял и убыстрял шаги, подгоняемый нетерпением, ожиданием чего-то необычного, волнующего.

Его встретили приветственными криками, жали руку, хлопали по плечу, разглядывали и восхищались его тремя орденами и многими медалями, девушки боязливо притрагивались к его нашивкам за ранения. Парни уже были под хмельком, у них раскраснелись лица, сверкали глаза, разговоры стали громкими и хвастливыми.

В этот вечер много танцевали. Ян был, конечно, героем дня. Девушки наперебой приглашали его танцевать, смотрели на него восхищёнными глазами. Куда было до него остальным парням, в основном малолеткам, которым ещё предстояло отслужить в Армии, которые не нюхали пороху, не имели наград…

Когда стемнело, все перебрались в избу, плясали при свете керосиновой лампы и самодельных свечей, принесенных с собой многими гостями.

Только что кончился танец. Ян, запыхавшийся, потный, совершенно счастливый, непрестанно улыбающийся, шлёпнулся с разгону на скамейку рядом с Марой, завороженно смотревшей на него откровенно влюблёнными глазами, взял её за руку и принялся нашёптывать ей на ухо всякие милые глупости, от чего та то и дело стыдливо опускала глаза и вспыхивала румянцем.

Во дворе залаяла собака. Но в избе стоял шум и гам от громких разговоров и, то и дело, вспыхивающего смеха, поэтому на лай не обратили внимания. Внезапно дверь распахнулась и в избу ввалились пять бандитов. Дула их «шмайссеров» нацелены на людей. Стало тихо… Все замерли на местах, не в силах шевельнуться от неожиданности.

– Добрый вечер! – Громко сказал Медведь и ласково улыбнулся. – О, как вас много, и все молодые, красивые! – Обвёл он глазами насмерть перепуганных девушек, разом побелевших. – А вы чего рты пораскрывали? – Насмешливо спросил он, оглядывая по очереди парней.

Вдруг он вздрогнул, пропала улыбка. – Вот это да! – Протянул Медведь. – Смотрите, братья, какая птичка к нам в руки попала! – Глаза его впились в лицо Яна. – А побрякушек сколько нацепил! И блестят все! Ещё один вояка домой вернулся! – Он медленно пошёл к Яну, пошевеливая широченными плечами. От него шарахались в сторону.

Вокруг Яна образовалась пустота.

– Ну что, вояка, страшно стало? – Улыбнулся зловещей улыбкой Медведь. – Ишь, побелел-то как! И ты думал, что всё, отвоевался, теперь райская жизнь пойдёт? А? Я тебе покажу райскую жизнь, падла! – Он резко ударил Яна в солнечное сплетение. От нестерпимой боли тот согнулся и упал на скамейку. Медведь подождал, пока Ян очухается, взял его здоровенной пятернёй за шиворот и поставил на ноги.

– Ну, что мне с тобой сделать? – Прошипел Медведь, вплотную приблизив своё лицо к лицу Яна, потом отпустил его гимнастёрку и, с размаху, ударил его опять в живот.

Ян снова упал на скамейку, потряс головой, приходя в себя, чувствуя, как от боли темнеет в глазах. «Ну погоди, гад! – Мелькнуло в голове. – Только не спеши! – Остудил он себя. – Пусть покуражится!» Он застонал, сгибаясь в клубок. Медведь засмеялся, обвёл торжествующими глазами людей. Рука Яна в это время скользнула за голенище сапога. Он стремительно разогнулся и прыгнул вперёд. В последнее мгновение Медведь заметил блеснувшее лезвие финки, вскинул автомат, но было поздно: Ян вонзил финку ему в живот и рванул с неистовой силой вверх. Медведь утробно заревел, хватаясь руками за живот. Гулко упал на пол автомат, обнажились окровавленные внутренности. Девушки пронзительно завизжали от ужаса. Их крик перекрыли автоматные очереди.