Юлия Гнатюк - Руны Вещего Олега

– Радимку возьми! – крикнул он на ходу.

Сброшенный конём малец лежал в неглубокой ямке. С замиранием сердца Гроза бросился к нему, ощупал. Кажется, цел, только чело и щека исцарапаны в кровь. Без сознания… наверное, ударился о камень. Оглядываясь, не скачет ли ещё кто из врагов, Гроза поднял мальца на руки и понёс к селению. На сём недолгом пути, показавшемся вечным, он зрел безжизненные тела знакомых селян, детей, жён, стариков. Ещё недавно он встречался с ними, говорил, слушал сказы того же деда Ключника, который сейчас лежал у порога своего убогого жилища с разрубленной головой, а чуть поодаль валялся его чудной посох. Хоть и светило солнце, но Грозе казалось, что вокруг сумрачно. Чёрный сумрак окутал душу, заполонил мысли и сердце. Юноша опустился подле тела старого гороходца, не в силах идти далее, говорить или даже двигаться. Голова была пустой, гулкой и горячей, словно только что обожжённый горшок, в ней не осталось ни одной мысли. Непонятная боль давила сердце, а во рту ощущалась горечь.

Робкое движение мальца, а потом и его всхлипывающий голос заставили Грозу очнуться.

– Живой? Ты живой, хороший мой, – не заметив, как и сам всхлипнул, молвил отрок, прижимая к себе спасённого мальца. – Сейчас, сейчас пойдём к мамке… – с трудом поднявшись, он побрёл далее к жилищам.

Казалось, в пустом селении остались только лежащие на земле трупы. Но вот из укрытий начали появляться схоронившиеся женщины и дети. Гроза с замершим сердцем оглядывался вокруг, боясь узнать в очередном распластанном теле кого-то из родных. Дверь в их мазанку была отворена, но внутри никого не оказалось, только разбросанные вещи и разбитая крынка на полу. Живы ли родные и где они, было неведомо. Юноша побрёл с мальцом далее.

– Ну вот, Радимка, ты дома, – молвил Гроза, опуская дитя на землю. – Пойдём! – Малец помедлил, а потом неуверенно засеменил следом по тропке к родному порогу. Пастух быстрым шагом прошёл к жилищу соседей, но не успел отворить дверь, когда услышал за спиной плач дитяти. Он обернулся и увидел за широко разросшимся смородиновым кустом окровавленное тело молодой женщины, в которой узнал мать Радимки. Малец, несмело подойдя к матери, стал тянуть её за руку и просить: «Вставай! Мама, вставай!» Пастух будто окаменел, не зная, что делать. Потом он с трудом оторвал дитя от мёртвого тела и понёс его прочь. Он снова обнял мальца, прижал к себе и, выйдя на край селения, бессильно опустился на плоский ноздреватый камень-известняк. Тут и встретили его возвращавшиеся после боя односельчане. Среди них Гроза узрел отца и Вергуна.

– Ты чего мальца мамке не отдал? – спросил Вергун, осаживая разгорячённого недавним боем и сумасшедшей погоней коня.

– Нет у него больше мамки, – выдавил юноша, – зарубили Елицу…

Мимо проезжали другие односельчане, многие были ранены, некоторые везли отбитых у врага детей и жён. На ведомых в поводу конях поперёк сёдел лежали трупы погибших. Молодой пастух глядел на всё это молча. Вдруг он насторожился и вытянул голову. На одном из коней лежало до боли знакомое тело. Седые волосы развивались по ветру, а руки, будто прощально махали в согласии с шагом лошади.

– Убили нашего Хорсовита, – горестно промолвил Вергун, увидев, как прикипел Гроза взглядом к телу волхва. – Мог отсидеться в пещерах, да не стал. Тропу, по которой хазарский отряд сюда прошёл, в самом узком месте камнями завалил. А как стали хазары тот завал на обратном пути обходить по склону, принялся камни на них сверху скатывать. Стрелой его вороги достали, так и погиб наш волхв в сражении, как воин. Кабы не Хорсовит, успели бы скрыться, окаянные.

Молодой пастух глянул на наставника будто высохшими до дна очами.

– Отчего так? Мы ведь просто живём, никому зла не делаем, а они приходят нас убивать и грабить, отчего? – негромко, но с великой горечью молвил разбитыми при падении устами Гроза.

– Мы отбили их и прогнали, жаль только, не всех настигли, и не всех взятых в полон вернули, – ответил Вергун, слезая с коня и садясь рядом с пастухом на широкий, как стол, камень.

– Завтра они могут прийти снова, не завтра, так через седмицу, или следующим летом…

– Придут, значить опять будем давать отпор, – мрачно ответил наставник, глядя на потухшего и только чуть бессильно всхлипывающего Радимку. Потом он ещё раз-другой кинул странный взгляд на Грозу и, наконец, собравшись с духом, негромко повторил: – Не всех, брат Гроза, мы смогли настичь, и потому не всех полонённых отбили… – он запнулся. – Звениславу… тоже того… не смогли…