Виктор Зимаков - Долина истины

В специально сшитом ошейнике, защищающем от влаги и утери, была записка старого друга – Анисима Сентябова, служащего в управе Старой Барды. Он сообщил, что к концу недели в поселки: Еронда, Никольский и Карагайка, выезжает конный отряд под три сотни колчаковцев, для наведений нужного порядка. Ареста скрывающихся в этой стороне беглецов, уклонистов, раненных красноармейцев, а также сочувствующих власти большевиков. Руководит всей этой ратью полковник Белой армии по кличке Ботаник.

Собрались единомышленники с общин веры старой, пригласив своих друзей из числа татар, алтайцев, католиков поляков для решения, как обезопасить народишко, своих

родных от насилия и возможных деяний греховных, от гостей незваных. Какими бы разными по убеждениям не были эти потомки славян, но вот отношение, получившим мужикам, ребятам в схватках боевых меж двух воюющих сторон, было одинаковым. Не взирая, кто ты: красный или белый, потому как хоть и воевали мужики на разных сторонах, а все ж были с одного края сибирского, а потому и здоровья набирались вместе в одном подворье. По наказу старших и приютивших о прошлом своем разговоры не вели, но вот что странно: выздоровев, на прощание выпивали, Богу, молясь перед иконой, просили Его не допустить их новой встречи для пролития крови. Вот уж она, суть славянской плоти и души. Если ж потом сеча сводила родных по крови, то бились мужики на совесть, жестко, беспощадно, казалось бы, бесчувственно, как когда-то по-варварски, люто, неистово. Последний удар наносили, так чтобы не мучился соперник – смертельный.

Вот таких подранков в каждой деревне, вышеперечисленных до дюжины, а где и боле было. Главное же то, что население не дюже радовалось колчаковцам. Потому как жестокость с их стороны не хуже и не лучше была, чем от войск новой власти.

Собравшиеся в прошлом добрые вояки не одну войну с врагом завершили, по-военному решили, что карательный полк колчаковцев наверняка всей силой не двинется в какое-то одно село, а наверняка разделится по три группы, как раз по сотне бойцов. А оно так и было. Поэтому решили в Никольск вообще не допустить оккупантов, потому как там боле всего изуродованных в боях или раненных на сегодня находилось скрывающихся молодых людей от обеих воюющих сторон, тем более что эти молодые люди, более-менее ставшие на ноги, делали добрую работу в поселке. Делали новую мельницу на горной речушке, да валили лес строевой для постройки будущей школы, так что бывшие вояки перед тем, как уйти, каждому на свою сторону за лечение да за приют отрабатывали с лихвой всю эту работу. Решили мужики всё по-простецки: использовать для недопущения вражей силы, настроенной агрессивно, пчел да поросят использовать. Дорога то в Никольск она одна через лощину болотистую проходит, только один мостик «чертовым» прозвали. От того, что подъезжая к нему, вечно что-то ломалось. Ну, а если это место объезжать, то ехать вокруг через селение Кожа за полсотни километров по горам. Ну, а теперь поясню тебе, читатель, суть задумки мужиков-сибиряков. Суть в том, что лошади по натуре животные пугливые, видят плохо и то боковым зрением, а главный её козырь – обоняние. На запахи у них особые отношения: на дух не выносят они запах цветка шалфея, запах свиной, тем более испрожения этих парнокопытных. Присутствие же волка за версту лошадь чует и если посредь дороги волчара помочится, или метку иную сделает, то бедная животина уже не слушает седока, начинает дуреть, брыкаться, сбрасывает сидящего и несется куда попало. Страх на конницу наводит также небольшая стая пчел. Ведь казалось бы для такой животины пять-шесть укусов этого жужжащего насекомого ерунда, ан нет это приводит к смертельному исходу. Так что хозяева всех этих урочищ, полей перед выездом в лощину с тем сатанистским мостком отправили людей, которые по бокам в кустах от переправы укрыли ульи. Ну, а поросенка, чтобы не визжал, хрюкалку колпачком заткнули, да в болотце в железной бочке с дырками меж деревьев подвесили. Волчья стая сразу учуяла наживку, которая с испугу дух испустила вони невозможной, так что конница из первой сотни верховых, как вьючных, тягловых еще до подъезда к «чертовому мостику» вдруг стала испускать дикое ржание, волнение, а потом и вовсе взбесилась. Начала скидывать седоков, ринулась во все стороны: часть в болото, где погибель свою нашла, другие в суматохе, пытаясь выбраться из топкого места, ногами забили нескольких бойцов насмерть, кто-то начал стрелять. Тут еще мужики, что притаились с ульями, палками постучав по верхушке, взбудоражили пчелиные семьи и открыли крышки домиков. Стаи тысячи пчел, разозленные, накинулись на всё живое, что шевелилось и сопротивлялось.