Юрий Татаринов - Роковая страсть короля Миндовга (сборник)

– Знаю доподлинно, что сначала он отправился на Волынь. И там в одном монастыре принял от местного игумена Григория монашеский постриг, – наконец начал о своем, то бишь о сыне, государь.

Угадав, что светлейший настроился жаловаться, князь Довмонт насторожился: все-таки он находился в компании с изворотливым, дерзким, даже беспощадным человеком. Действительно, король Миндовг бы из тех, верить кому было просто опасно. Он потому и нажил себе столько врагов, а друзей не заимел. Другое дело, что никто не сомневался в его талантах военачальника и руководителя государства. Когда-то он брал напором, жесткостью. Теперь же стал использовать иной метод – хитрость: воевал исключительно вне пределов Литвы, всеми способами, как ятвяги в свое время, избегал крупных стычек. Настороженность князя Довмонта объяснялась просто: он понимал, что тот, кто долгое время успешно противостоял крестоносцам, утирал нос самому Папе, будет всегда, во всех обстоятельствах оставаться тем, кем был, просто в каждом новом случае не посчитает для себя зазорным вырядиться в выгодную одежку…

– Ужасно переживаю за его выбор, – продолжал светлейший. – Для меня это тупик. Приняв постриг, мальчик отказался не столько от мирской жизни, сколько от претензии на полагающуюся ему по закону власть!

Гость мог бы рассыпаться в утешениях, но, как человек прагматичный, он знал, что из любой затруднительной ситуации имеется выход. Ему хотелось дать совет королю. За этим, собственно, он и прибыл в Варуту…

– Принял схиму, назвался Давидом, – тем временем продолжал несчастный отец. – Потом будто бы перебрался в Грецию, поселился на горе Афон, – лицо повелителя внезапно потемнело. Бедняга жизнь прожил – не знал, что такое пустить слезу. А тут глаза сами налились предательской влагой. – Какую неделю нет вестей! – схватившись за седую бороду, взвыл он. – Боюсь, что в живых уж нет!.. Враги!.. Кругом враги!.. Как услышат мое имя, так и хватаются за меч!.. И, кажется, пришло их время! Во всяком случае, теперь они знают, как ужалить меня!

Почувствовав, что переживания несчастного искренни, гость стал успокаивать его.

– Ведая об осторожности вашего сына, его умении выбирать окружение себе, изобличать недругов, – прогудел он, – смею выразить уверенность, мой господин, что князь Войшелк в добром здравии и еще объявит о себе.

– Враги коварны, им не составит труда подобраться к доверчивому мальчику! – не унимался отец.

– Это самообман, господин. Не преувеличивайте. С таким же успехом они могут подобраться и к вам.

– Я уже не представляю для них интереса! А вот покушаясь на Войшелка, они угрожают будущему выпестованной мною державы!

Король жаждал этих откровений. Он говорил – и с каждой фразой освобождался от угнетавшей его печали. Зная, что добродетель князя Довмонта целительна, он охотно черпал ее.

– Смею напомнить, мой король, – тем временем продолжал гость, – что сын ваш носит под сутаной кольчугу. Да и мечом владеет не хуже самого достойного воина.

– Они уже расправились с ним – заманили в свои тенета! – парировал отец.

И тогда хозяин Нальши сказал то, ради чего, собственно, он прибыл в Варуту:

– А почему бы вам, мой господин, не завести новую семью и не заиметь еще одного сына?! Государь устремил на любимца взгляд, полный искреннего удивления…

Здесь следует сделать еще одно отступление, заметить, что, несмотря на то что лицо правителя Литвы таило сходство с хищной птицей, женщин оно притягивало неодолимо.

– Жениться? – переспросил король, хотя сам терпеть не мог тугодумства. Он стушевался. Впрочем, уже через мгновение принялся энергично возражать: – Нет! Это невозможно! Завести и поднять детей в моем возрасте!.. У меня не осталось на это времени!

– Какие ваши годы! – не сдавался гость. – Вы успеете еще поженить своих деток! Светлейший словно не услышал – продолжал свое:

– С одной стороны тевтонцы, с другой – орда! А тут еще эти волынцы с их наглостью и волчьим аппетитом! Да вверенное мне в опеку государство просто раздавят, если я стану отвлекаться на личное!

– А мы зачем, ваши вассалы? За вами не старость, мой государь, а опыт, знание жизни! За эти годы вы не только державу укрепили, вы сплотили нацию! Вы заставили своих подданных поверить в то, что они – народ! И теперь этот народ готов защищать вас и вашего отпрыска!

Глаза правителя Литвы засияли. Король открыл рот, воззрился на гостя, как язычник на идола в момент вдохновенной молитвы. Наконец он спросил: