Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– Только пока я в университете, – утешила себя Лаура, – приняв обеты, я надену подходящий наряд… – как и другие студентки, она все равно одевалась скромно. Одернув хлопковую юбку, падающую ниже колен, пробежавшись пальцами по пуговицам закрытой блузки, Лаура вздрогнула от неожиданного телефонного звонка. Девушка сняла трубку:

– Слушаю… – на том конце провода явственно хлопнули пузырем от жвачки:

– Амата нобис квантум амабитум нулла… – Лаура невольно хихикнула:

– Называйте меня просто синьориной ди Амальфи, синьор Ферелли… – он щелкнул зажигалкой:

– Вени и види, а на вичи я еще рассчитываю, имейте в виду… – Лаура отозвалась:

– Пер ардуа ад астра, сеньор Ферелли, хотя вы не преуспеете в своих попытках… – Микеле хмыкнул:

– Си вис амарис, ама. Если хочешь, чтобы тебя полюбили, полюби сам. Я следую заветам старика Сенеки, дорогая синьорина. Как насчет чашки кофе и мороженого… – поинтересовался Микеле, – жду вас через полчаса у замка Святого Ангела…

Положив трубку, Лаура поняла, что улыбается.

Иосиф Кардозо оставил скутер на стоянке отеля, бросив ключи парнишке в форме «Эксцельсиора». Ева никогда бы не прервала съемку для журнала:

– Даже если я расположусь перед ее носом, она посмотрит на меня, словно я пыль под ее ногами, позовет охранников и продолжит работу. Она и в Израиль не собирается переезжать ради меня… – Иосифу нравилась независимость девушки:

– Она дочь тети Тессы, почти ставшей министром в правительстве Индии. Дядя Меир вообще получил Медаль Почета. Понятно, в кого у Евы такой характер… – Иосиф облегченно понял, что наконец нашел себе подходящую подругу:

– Товарища, как раньше говорили в кибуцах, – поправил себя он, – папа, то есть дядя Авраам, тоже так называл маму… – профессор Судаков наотрез отказывался пользоваться патриархальными, как он говорил, словами:

– Муж не может именоваться хозяином, – морщился отчим, – а что касается товарища, друга, это хорошее слово. Оно не виновато, что коммунисты его извратили… – Иосиф не мог забыть случившееся в Марокко:

– Мне ни с кем не было так хорошо, – говорил он себе – и не будет. Пока я не пропускаю девиц, но все они только для тела. Для души мне нужна одна Ева… – во вчерашнем разговоре кузина предупредила его о съемке:

– Хана тоже снимается… – в самолете Иосиф пролистал новые американские журналы, – но она бы мне никогда не подошла. Нет мужчины, способного с ней ужиться… – в «Эсквайре» он наткнулся на фотографии мисс Дате:

– Актриса на отдыхе, – сообщала подпись, – Хана Дате за штурвалом яхты… – кузину сняли в парусной лодке, на велосипеде с плетеной корзинкой овощей, в уличном кафе, в широкополой шляпе и темных очках:

– Она хорошо выглядит, – подумал Иосиф, – даже немного пополнела. Раньше она больше напоминала скелет… – через десять страниц он увидел довольное лицо Тупицы:

– Триумф маэстро Авербаха на конкурсе Чайковского… – Генрика сняли в номере-люкс отеля «Плаза», в Нью-Йорке, – вторая премия среди пианистов… – израильские газеты откровенно намекали, что Тупице, с его неподходящим для СССР гражданством, никогда бы не позволили выиграть конкурс:

– Видишь, – фыркнул профессор Судаков, – первую премию разделили советский музыкант Ашкенази, и британец Огдон. С Ашкенази все ясно, – он повел рукой, – а у Огдона нет отягчающего обстоятельства, израильского паспорта. Советы из двух зол выбрали меньшее… – в школе Кирьят Анавим устроили что-то вроде маленького музея Тупицы и его покойного отца:

– Они гордятся, что Генрик у нас учился, а дядя Самуил преподавал музыку, – улыбнулся Иосиф, – папа считает, что надо сделать настоящий музей истории кибуца… – приезжая в Кирьят Анавим, он замечал, как изменился отчим:

– Он был таким при жизни мамы, – думал Иосиф, – он словно опять расцвел… – капитан Кардозо осторожно поинтересовался у сестры знакомствами профессора Судакова:

– Ты что имеешь в виду? – подозрительно спросила Фрида. Иосиф замялся:

– Может быть, у него кто-то появился, какая-то подруга… – сестра изумленно отозвалась:

– Ты с ума сошел! Папе скоро полвека! Старики этими вещами не занимаются… – Фрида распахнула голубые глаза, – как ты мог такое подумать… – Иосиф резонно заметил:

– Дядя Эмиль младше папы всего лишь на год, а тете Ладе нет тридцати, и у них маленькая дочка… – Фрида пробормотала:

– То дядя Эмиль, а то папа… – Иосиф не стал разубеждать сестру. Кинув окурок в медную урну рядом со входом в отель, он увидел в вестибюле вспышки камеры: