Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– Никто сюда не явится, – успокоил ее Марсель, – во-первых, джунгли оживают ночью, все звери сейчас спят… – капуцин укоризненно протрещал что-то сверху. Марсель кинул ему еще кусочек лепешки:

– Кроме тебя, воришка… – Тата хихикнула, – а во-вторых… – он вытер миску хлебом, – мы на самом краю джунглей. Кроме речных свиней и обезьян больше здесь ждать некого, леопарды не подходят так близко к людям. Здесь водятся змеи… – Тата поджала ноги, – но не бойтесь, днем они тоже отдыхают… – Марсель хотел сварить кофе и поспать до заката:

– Дневка, как мы говорили в Индокитае, – заметил он, – если все пойдет удачно, как сегодня, то послезавтра мы окажемся на западной границе страны. Правда, еще надо переправиться через две реки… – он подмигнул девушке, – с крокодилами и бегемотами…

Тата завернула кусок сыра в лепешку:

– Поешьте еще, месье Марсель, – она упорно отводила глаза от его смуглого лица, – поешьте и отдыхайте, я все приберу… – плеснув в миску воды из фляги, Тата попросила:

– Отдайте мне шаль. Вы курите, а я сварю кофе…

В комнатке барака для перемещенных лиц, которую Марсель делил с Ниной, стояла старая электрическая плитка:

– Я купил вещицу на толкучке, после победы, и привел в порядок. Нина утром жарила блины, варила кофе… – склоняясь над плиткой, она напевала что-то по-русски. Светлые волосы выбивались из-под завязанной на голове косынки:

– Она садилась на койку, я ее кормил блинами, наливал ей в кофе молоко. Мы получали американскую сгущенку, как помощь беженцам. Я клал руку ей на живот, а она смеялась, что ребенок слишком маленький. Я все равно настаивал, что Виктор или Виктория меня слышат… – светлый локон Таты спускался на белую шею, приоткрытую воротом рыбацкой рубахи. Склонившись над костром, девушка помешивала кофе.

Марсель затянулся самокруткой, завернутой в лист неизвестно как попавшей на рынок The Times, почти месячной давности:

– Арест южноафриканского политика Нельсона Манделы, – прочел он, – обвиняемого в попытке государственного переворота… – буквы пропали в огне, он выпустил сизоватый дымок:

– Я не знаю русского языка… – Марсель смотрел на ее раскрасневшуюся щеку, – скажите что-нибудь, мадемуазель Тата, мне интересно… – девушка незаметно прикусила губу:

– Он все равно ничего не поймет, какая разница… – синие, припухшие от усталости глаза взглянули на него:

– Я тебя люблю, – тихо сказала Тата, – люблю… – она услышала глухой, с акцентом голос:

– Я тоже… – отозвался Механик по-русски, – тоже, милая…

Плеснув за край миски, кофе хлынул в костер.

Жаркий ветер гонял по речной пристани мусор, завевал вихри окурков и пыли. Над бурой рекой повисла раскаленная дымка. Ржавый паром, прикрученный канатом к ободранному дебаркадеру, мотался из стороны в сторону.

Держа Тату за руку, Механик крикнул негру, покуривавшему на корме: «Когда отправление?». Здоровый парень пожал плечами:

– Через час, два… – он зевнул, – когда народ соберется… – Тата боялась пограничного контроля, однако, судя по всему, в деревеньке Гбенше пока не озаботились официальным пропускным пунктом:

– Все будет хорошо, – Марсель поцеловал ее куда-то в ухо, – не волнуйся, ни у Ганы, ни у соседних стран нет денег на содержание пограничников, – он усмехнулся, – местные привыкли к свободе передвижения с колониальных времен…

Черная Вольта терялась в туманном мареве полудня:

– Дальше на север Верхняя Вольта, – вспомнил Механик, – где тоже говорят по-французски, но это мусульманская страна…

В Гбенше они появились рано утром, сойдя с очередного разбитого рейсового автобуса. Ночью Тата дремала, смешно посапывая, устроив замотанную платком голову на его плече. Марсель обнимал ее, придерживая на особенно глубоких ямах. Автобус подскакивал, квохтали куры в клетках, по проходу проезжал потрепанный чемодан или набитая барахлом корзина. Тата что-то недовольно бормотала по-русски. Марсель улыбался:

– Надо подождать, – он заправлял под платок светлый локон, – все должно быть правильно… – он не хотел торопить девушку:

– Может быть, она вообще решит, что я ей не нужен, – вздыхал Механик, – она сказала, что любит меня, но мы сейчас в опасности. В такое время часто совершаешь необдуманные поступки. Мы доберемся до французского посольства, окажемся в Париже, где станет ясно, что делать…

Тата, тем не менее, настаивала, что ей все понятно:

– Мы поедем к твоей сестре, привезем Нину в Париж, – ласково сказала девушка, – я буду обустраиваться в городе, а ты… – Тата помолчала, – ты займешься своим делом… – Марсель угрюмо отозвался: