Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

– Мы оставляем там дрова, растопку, рядом бьет родник, – девочка широко улыбнулась, – долину нам показал папа. Он шел этим путем с покойной тетей Розой, когда его отряд пустил под откос поезд, где везли арестованных евреев… – неподалеку от хижины помещался вход в пещеру:

– В одну из пещер, – поправила себя девочка, – плато ими изрыто, словно кусок сыра дырками. На той стороне, – она указала на зеленый ковер леса за блестящим Амелем, – есть шахты со времен незапамятных. Не шахты, а ямы, раньше уголь добывали киркой и лопатой. Папу прятали в одной из таких ям, когда покойный дедушка Виллема пытался вывезти его из поселка. Месье барона убили немцы, – Роза погрустнела, – а раненого папу скрывали шахтеры и его тогдашний начальник в госпитале, доктор Лануа. Папа выздоровел и стал партизаном, а доктора Лануа расстреляли за помощь Сопротивлению…

Ник слушал девочку, как он сам выражался, развесив уши. Роза сводила его в поселковый музей, устроенный при здании мэрии:

– Папа и тетя Роза, меня назвали в ее честь, – девочка указала на черно-белую фотографию заснеженного сквера с фонтаном, – на джипе дяди Меира написано: «Just Married». Это их свадьба, после освобождения Мон-Сен-Мартена… – Ник рассказывал Розе о своем отце. Мама, как он называл тетю Марту, часто говорила с ним о покойных родителях:

– Она уверена, что мамы нет в живых, – Ник слышал сзади легкое дыхание Розы, – но моя сестра нашлась, значит, и маму могли спасти русские… – он плохо помнил Марту. Подросток изредка ощущал касание теплой ладошки сестры, слышал сопение большой собаки, свист ветра за окнами:

– Мы с Мартой спали в одной кроватке, – в носу защипало, – папа и мама сидели рядом и пели нам колыбельную о котике… – он услышал колыбельную от Розы. Лада научила падчериц русскому языку. Тетя Марта говорила, что Ник напоминает отца:

– Ты невысокий, как твоя мама, – женщина улыбалась, – а глаза у тебя отцовские, лазоревые. И повадка его, Степан был смелым человеком… – Инге рассказывал подростку, как его отец партизанил в Норвегии. Ник услышал веселый голос:

– Смотри, место заколдованное, – Ник вовремя остановился на обрыве, – здесь в старые времена стоял дом… – рука Розы легла ему на плечо, подросток вздрогнул, – от него почти ничего не осталось. Давай я пойду первой, я знаю тропинку…

На дне оврага в переплетении кустов жасмина и шиповника, виднелись заросшие мхом руины фундамента. Сладко пахло розами. Вдали что-то загремело, Роза сдвинула темные брови:

– Странно, обещали хорошую погоду. Смотри, туча идет с Мааса… – небо на востоке заметно потемнело. Девочка ахнула:

– Быть не может… – она перегнулась вниз, – здесь есть одичавшие розы, времен крестоносцев, но в июле они не цветут… – Роза махнула на противоположную сторону оврага:

– Обычно сюда ходят более удобной дорогой, но я спускалась и по этой тропе… – бархатистые лепестки темно-красной розы лежали на влажном мхе:

– Я сейчас, – пообещала девочка, – здесь близко… – подошвы ее кед скользили по камням, – сорву ее и вернусь… – волосы темного каштана падали на стройную спину в пропотевшей майке:

– Она загорела, – понял Ник, – лето стоит хорошее. Надо ей все сказать… – он приехал в Мон-Сен-Мартен, твердо намереваясь поговорить с девочкой, – но как? Мне только пятнадцать лет, а ей двенадцать. Но я знаю, что мне, кроме нее, никто не нужен и никогда не будет нужен. Это словно у папы с мамой, папа влюбился в нее в Норвегии с первого взгляда…

Роза спускалась по тропинке, горизонт у Мааса осветился белой, яростной молнией. Кусты шелестели под странно холодным ветром. Ник почувствовал, что не может двинуться с места:

– Словно меня кто-то удерживает, – он прищурился, – что это блестит… – длинные ноги Розы ловко ступили на очередной камень:

– Я знаю, что это, – пальцы Ника заледенели, – я должен спуститься туда… – рванувшись вперед, он натолкнулся на невидимое препятствие:

– Как будто меня кто-то не пускает к Розе, – подросток разозлился, – никогда такого не случится, никто не встанет между нами… – он заорал:

– Роза, стой! Не двигайся… – тремя прыжками оказавшись внизу, не обращая внимания на боль в подвернутой щиколотке, он схватил девочку в охапку:

– Там мина, – Ник прижал ее к себе, – старая мина, военных времен… – его оглушил близкий взрыв.

Покатившись с Розой на дно оврага, защищая ее своим телом, Ник так и не выпустил ее из рук.

Сильный поток дождя хлестал по брезентовому рюкзаку. Рубашка Ника промокла насквозь. Устроив Розу под кустами, отдав ей куртку, Ник велел девочке не сходить с места: