Марианна Федорова - Игнач Крест

- А кто такой этот Роджер Бэкон? - не скрывая недоверия, спросил Афанасий.

- И двух лет не прошло, как мне в одной из моих альма матер побывать довелось, где я учился, - в Оксфордском университете. Там мне с самым молодым и самым знаменитым их профессором познакомиться удалось - с Роджером Бэконом. Он воистину во всем удивителен: необычно глубоки его познания в математике, языках, алхимии, в греческих и арабских рукописях. По его мнению, четыре главные помехи для познания истины есть: преклонение перед ложной мудростью, укоренившаяся привычка к старому, мнения невежд и гордыня. Он цель науки в овладении тайнами природы возглашает, тогда как другие профессора только на Святое писание и труды Аристотеля опираются. Кроме того, он против жестокости властей и развращенности части духовенства выступает.

- Он безрассудно смел, - сказала Александра.

- Что значит в наши дни быть безрассудно смелым? Звать черное черным, а белое белым? - пожал плечами Иоганн. - Уж слишком его студенты, школяры да мы, ваганты, любим, вот пока его и не трогают. Но это еще не все. Он в будущее зрит и утверждает, что человек с помощью сделанных им разных механизмов легко и с огромной скоростью передвигаться будет, быстрее рыбы в воде плыть, быстрее птиц по воздуху летать, что при помощи преломления солнечных лучей в прозрачных чечевицеобразных стеклах самые маленькие предметы, которые даже глазу не видимы, и самые далекие авезды рассматривать сможет и многому другому научится, если смело вперед по пути опыта и познания идти будет.

- Ах, страсти какие! - вздохнула Дарья и даже перекрестилась.

- А что, - не удивился Трефилыч, - об этом нам ведомо из наших сказок да старин. Только это давно было. И люди тогда умели по небу летать, и в зерцала* видеть, что от них за много верст находится, да и другие чудеса свершать…

* З е р ц а л о - зеркало; любая металлическая или стеклянная полированная поверхность.

- Ладно, кочеты ясные, - прервала их Александра и поднялась. - Заря близится, и надо будет нам собираться в ратный путь.

Она осмотрелась: пока они слушали рассказ рыцаря, многие уснули прямо за столом или на лавках, кто разошелся по своим подклетям, а Евлампий улегся на пол, положив под голову шкуру медведя.

- Пора всем почивать, - закончила боярышня.

- Как прикажешь, воевода, - ответил Штауфенберг, и все стали устраиваться где кто мог, а он, не долго думая, подсел к Дарье.

До Александры донеслись его жаркий шепот, его односложные, словно бы гудящие слова и тихие ответы Дарьи.

Сама же боярышня и князь Андрей направились в подклеть, чтобы допросить пленного монгола. Афанасий увязался за ними, все еще не доверяя князю.

Монгол стоял очень прямо в своем разодранном чапане со связанными впереди руками, расставив ноги. Узкие глаза его глядели в лицо князя спокойно, без какого-либо выражения. На щеке запеклась кровь.

- Развяжите его, - негромко приказал князь.

Один из охотников ножом разрезал сыромятные ремни, и пленный впервые с интересом взглянул в лицо князя и стал растирать онемевшие кисти.

- Ты из тумена самого Субэдэя?

Монгол продолжал молчать.

- Как твое имя?

- Амбагай, - помедлив, ответил пленный.

- Ты ранен?

- Нет, я только поцарапал щеку об лед, когда урусы сшибли меня и конь упал.

Князь подал монголу рушник и коротко бросил:

- Намочи в бадейке и оботри лицо. - Потом обратился к Устинье: - Накормлен ли полонянин?

Устинья, поклонившись, ответила:

- А как же, батюшка, все же душа целовецеская…

- Душа! - перебил ее, взглянув исподлобья, Афанасий. - Ворог он, безбожник окаянный.

- Это егда он воюет, - тут же ответила Устинья, которую не так-то легко было смутить. - А егда он в полоне, то тогда уже он убогий и о нем пецься должно.

- Вот ты, князь, - не соглашался Афанасий, - ты был в полоне у иноверцев, много они о тебе пеклись?

- Видишь, с голода не умер, - с недоброй усмешкой ответил Андрей. - Впрочем, они ценили меня как изрядного оружейника. - Потом, круто оборвав разговор, он снова обратился к пленному на его языке: - Сколько войск воюет сейчас Торжок?

- Я простой чэриг, - ответил монгол, - и ты знаешь больше меня. Урусы сражаются, как снежные барсы. Думаю, что мы потеряли уже три хана юрты.

- Значит, потеряли четвертую часть войска, - пояснил Андрей Александре. - У юрты двенадцать отсеков - ханов. Прошлой осенью на Русь выступило четырнадцать туменов, а в каждом тумене десять тысяч сабель. После взятия стольного града Владимира орда разделилась. Одна часть под предводительством Бурундая пошла на встречу с войсками великого князя Юрия к реке Сити, вторую Субэдэй повел на Тверь, а потом и на Торжок. Третью возглавил сам Бату вместе с чингизидами, внуками, как и он, Чингисхана. Он спешит объединиться с Субэдэем, чтобы вместе ударить потом на Новгород. Я тебе уже говорил, боярышня, что Субэдэй окружил город высоким тыном, чтобы никто не мог из него убежать. Внутрь загнали русских пленных, и под их прикрытием чэриги штурмуют стены города. Новоторжцы ведут только прицельную стрельбу, щадя своих. - Неожиданно князь Андрей повернулся к монголу: - Почему великий полководец Субэдэй, покоривший столько царств, взявший столько крепостей, не потерпевший за пятьдесят лет ни одного поражения, вторую неделю не может одолеть этот маленький городок, а? В чем тут дело?