Марианна Федорова - Игнач Крест

Изба постепенно заполнялась рыбаками и охотниками, которые не забывали перекреститься на образа и отвесить низкий поклон хозяйке. Трефилыч даже перекрестился и поклонился на все три стороны, в то время как рыцарь Иоганн только слегка склонил голову, приложив руку сначала ко лбу, а потом к груди.

Усаживаясь за стол, гости старались не шуметь, чтобы не разбудить детей, но старшая Аксинья, или Ксюша, как ее все кликали, перевернулась на живот, свесила голову с полатей и с интересом разглядывала прибывших, тараща со сна голубовато-серые круглые глаза, похожие на материнские. Особенно понравились ей золотые шпоры рыцаря, которые поблескивали и позванивали при каждом его шаге.

Прочтя грамоту, Александра показала ее Иоганну, и они стали тихо о чем-то совещаться.

Евлампий и Афанасий притащили мешок с новгородскими угощениями. Ужинали, беря руками кто что хотел: пареную репу, пироги с грибами; кашу из большого дымящегося горшка, загодя изготовленную Марфой в ожидании гостей, ели деревянными ложками строго по очереди, подставляя под ложки ломти хлеба, чтобы не закапать столешницу. Штауфенберг помедлил было, но, вздохнув, и своей деревянной ложкой зачерпнул из горшка вслед за Александрой.

Больше всего из новгородского угощения приглянулся хозяйке пирог с грибами, потому как ее Евстигней, который чуть не помер в детстве, отравившись грибами, ни жене, ни детям не разрешал их собирать, считая, что все какие ни на есть грибы на свете - ядовитые поганки. Евстигней так к пирогам и не притронулся.

Трефилыч был поражен:

- Гриб, да ведь это самая еда! Особливо солененькие, да прямо из бочки. Взять хоть рыжики али грузди. Ешь - не хочу…

Евстигней только мотал головой, и было видно, что никакими уговорами его не пронять.

Пока шел этот спор, Александра усадила около себя Марфу и стала ей объяснять, какая помощь от нее потребуется:

- Надобно нам будет с тобой, хозяюшка, сшить двенадцать белых балахонов для меня и моих сотоварищей.

- А из чего шить-то будем? - удивилась Марфа.

- Полотно у нас с собой.

- Тогда пошьем, почему не пошить, и Ксюша поможет… Только зачем это тебе, боярышня?

- Для скрытности, чтобы нас на снегу сразу видно не было. Кто мог знать, когда мы на рыбалку собирались, что враг уже под Торжком…

- Значит, правда, - тихо сказала Марфа, и яркие краски, разлитые по ее лицу, как-то сразу поблекли. - Евстигней сказывал, что его проезжий боярин предупредил, чтобы мы здесь не оставались… Значит, правда… - повторила она и с глубокой тоской взглянула на спящих детей.

Пока Александра тихо совещалась с Марфой, Трефилыч, слегка разомлевший от еды, которой Евстигней потчевал гостей, изрядно разошелся и пустился рассказывать разные истории о своем житье-бытье, о том, что он повидал на своем веку.

- Всякий человек по-своему слова произносит, - говорил он. - Вот рыбачил я как-то на Оке, да, по правде говоря, где я только не рыбачил! Так про тамошних жителей даже поговорку сложили: «У нас в Рязани грябы с глазами, - их ядят, а они глядят».

- Цто верно, то верно, - засмеялся Евстигней, - цто с них взять. На Низу акают, в Рязани якают, в Ярославле окают.

- А новгородцы цокают, - улыбнулся Иоганн. - Верно? Интересные истории твои, Игнат Трефилыч, прекрасно слушать, только нам сейчас греческий огонь делать надо, а Евстигнею для него горшки готовить.

- А где же я их обжигать буду? Горн-то под снегом…

- Ты мастер - тебе и решать.

- А какие они должны быть, горшки эти? Какой величины, какого вида?

- Круглые, с мой кулак величиной. В середине дырочка быть должна. Мы через нее огненную жидкость заливать будем, а потом наглухо заделаем.

- А сверху ушко, чтобы шнур продеть, - добавила Александра.

- Такие можно, пожалуй, и в домашней печи обжечь, как я свистульки да игрушки в ней зимой обжигаю.

- И сколько тебе на это времени понадобится? - спросила боярышня.

- А сколько их нужно?

- Наших запасов штук на двадцать хватит, - ответил рыцарь.

- Что же, к заутру готовы будут, если поможете дрова колоть да носить.

- Вот и хорошо, - обрадовалась Александра. - Тогда, Бирюк, мы успеем еще с твоими охотниками Ильину горку подготовить для полетов.

Дрова рубить вызвались Илья и Миша. Когда они надели кожухи, опоясались веревками и, заткнув за пояс топоры, выпрямились во весь свой рост, щуплый Евстигней забеспокоился:

- Смотрите, богатыри, вы мне весь березняк не переведите, а то размахается сила молодецкая, так вокруг меня голое место останется.