Марианна Федорова - Игнач Крест

- Ах ты кубра!* Вон отсюда, скоморошьи дети! - закричал он так, что графины на столе отозвались тонким звоном. - Чтобы я вас больше не видел и не слышал!

Приятели бросились наутек, не забыв, однако, прихватить горсть орехов.

- Успокойся, Штефан, - улыбнулся рыцарь. - Я сразу понял, что это шутка.

Тут раздался стук в дверь, и в горницу с низким поклоном вошел Митрофан. Посадник быстро направился навстречу холопу, развернул берестяную грамоту Александры и тут же у дверей начал читать.

Митрофан выпрямился. Ростом и шириной плеч он был под стать посаднику. Только вот погрузнел Степан Твердиславич, а у Митрофана и под широкой свитой заметен был стройный стан.

- Так… Значит, навстречу врагу решили пойти, в разведку? - спросил посадник, испытующе глядя в глаза Митрофана.

- Может, и так, только когда я уезжал, об этом речи еще не было…

- Тут сказано, что тебя надо снарядить обратно. Дать с собой оружие, овес для лошадей и другие припасы да три штуки белого полотна. Зачем это, ты не знаешь?

- Не знаю, батюшка.

- А еще просит прислать с тобой толмача, который на языке таурмен* говорить умеет. Так у меня на примете сейчас никого нет…

- Я с ним поеду, - неожиданно сказал рыцарь. - Я столько по свету бродил, что, наверное, все, какие есть на земле языки, понимать научился.

- Разве ты не знаешь, Иоганн, куда и зачем они направляются? Для чего же тебе идти с ними? Рисковать головой?

- По трем причинам, - беспечно ответил рыцарь, - во-первых, я люблю тебя и твою дочь и думаю, что смогу ей помочь, во-вторых, я вагант, а значит, бродяга, а в-третьих, я хочу увидеть лицо врага поближе…

- Сколько времени тебе нужно на сборы? - сурово прервал его Степан Твердиславич.

- Ты не успеешь нужные распоряжения своему холопу отдать, как я уже готов буду, - ответил рыцарь и направился, позванивая золотыми шпорами, к чулану, где, аккуратно сложенные, хранились его доспехи.

- Дочь права, надо разузнать, куда двинется после Торжка войско Батыя. Да и попытайтесь перехватить и задержать их разведку.

Рыцарь кивнул. Потом негромко и спокойно, как будто это было самым обычным делом, спросил:

- Надолго задержать?

Посадник, вздохнув, ответил:

- На сколько сможете…

Иоганн глухо проговорил:

- Все будет исполнено. Для меня честь за Новгород умереть. Но ведь там твоя дочь, Степан… Прикажи…

- А для нее, что ли, не честь умереть за Новгород?! - с трудом выговорил посадник.

Митрофан поднял свои белесые ресницы, хотел что-то сказать, но запнулся. Посадник молча глядел куда-то вверх и вдаль, застыв совершенно неподвижно. Словно видел сейчас далеко, может быть, заснеженные берега Ловати, может быть, стены горящего Торжка… Наконец Степан Твердиславич очнулся, тряхнул своей седеющей гривой и раздельно сказал, обращаясь к Митрофану:

- Я не посылаю с тобой рати - вам надо действовать скрытно и осторожно, это даже хорошо, что вас мало…

- Со мной будет дюжина, - напомнил о себе рыцарь.

Пока посадник вполголоса наставлял Митрофана, Иоганн Жан фон Штауфенберг успел натянуть на свое тощее тело блестящую кольчугу из стальных колец арабской работы, надел шерстяной колпак, пристегнул к широкому кожаному поясу на двух цепочках тяжелый франкский меч с серебряной бляшкой на ножнах в виде раковины. На голову он водрузил железный шлем, похожий на сноп, с набитой на него золоченой пластиной с изображением святого Иоганна, отчего стал казаться еще выше. Закончив облачение, рыцарь накинул плащ и взглянул на посадника.

Степан Твердиславич широко перекрестил Митрофана, потом Иоганна и вдруг, не сдержавшись, сказал тихо, впервые называя рыцаря на русский лад:

- Иван, побереги Алексу, сколько сможешь, побереги…

Тонкое горбоносое лицо Иоганна мгновенно застыло, только серые глаза блеснули, как клинок, с которого сняли ножны.

- Ничего, мой герцог, Deus cum nobis - с нами Бог, - ответил Иоганн. - Только распорядись, чтобы нам с собой нефть, селитру, серу и смолу дали, а горшки и сыромятные ремни мы в любой деревне найдем…

Отвесив Степану Твердиславичу поясной поклон, рыцарь спустился вниз к коновязи.

Оставшись один в опустевшей горнице, Степан Твердиславич присел на лавку и несколько минут пристально смотрел на метавшееся в печи пламя. Потом он резко встал, хлопнул в ладоши и велел вбежавшему отроку* принести одеваться для выезда и подать к воротам разъезжий крытый возок.