Вадим Огородников - Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

Вадим был старшим поста, ему пришла идея двинуться напрямик к центру полигона, двигаясь на север, он рассчитывал прийти к казармам через три часа. Сказано, и поддержано Владимиром. Не было смысла на голом перекрестке, при задуваемом костре, сидеть и ждать машины. Побежали. А метель крепчает, кажется, что движутся на север, но компаса нет, страны света по местности и предметам, как учили по топографии, определить не удалось. Часов через пять движения парни пришли на место, откуда вышли, да еще увидели следы машины, которая собирала оцепление. Тогда решили двигаться по дороге, специальная просека в лесу, по кругу это уже составляло более тридцати километров. Пошли. Но к этому времени уже совершенно стемнело, да они изрядно устали. На их пути, немного слева от дороги, встретилась копна сена. В копне и решили сделать малый привал.

Надергали сена, легли, обнялись, расстегнув бушлаты, сверху еще укрылись сеном. Создали душный, но теплый микроклимат. Уснули оба моментально. Было около пяти часов утра, а проснулись снова к вечеру. Сначала подумали, что светает, но, оказалось при сверке часов – темнеет на закат дня. Они проспали весь день. Двинулись дальше. Настроение подавленное. Шли всю ночь. Метель прекратилась. Почти. К утру увидели следы нескольких человек на снегу. Пришли к выводу, что, коль была недавно метель, а следы четкие, значит люди здесь проходили недавно. Пошли по следам. И уже начали узнавать местность. До лагеря оставалось три – четыре километра. Они шли по территории танкодрома.

Вова Карпюк заявляет: «Ну, хорошо, я тут под этой сосной посплю, а ты пойдешь и вызовешь людей, и меня заберут». Пришлось Вадиму его уговаривать, он один может и не дойти, говорить всякое, потом гнать Володю пинками, злиться самому, и в истерике, размазывая свои слезы и сопли, бить друга по физиономии, но заставлять двигаться.

Ввалились в казарму на последнем издыхании, сидят среди ночи одетые курсанты, прямо на полу, это одна из групп, которые их разыскивали. По следам этой группы они и пришли.

Не обращая внимания на шум и возмущение товарищей, два друга упали на свои спальные места и моментально отключились. А через пару часов подъем, построение и явление перед строем командира батальона полковника Шарипова.

– Заблудившиеся выйти из строя!

– Кто был старшим поста?

– Курсант Огородников.

– Курсанту Огородникову, за неумелое командование постом и проявленную недисциплинированность объявляю десять суток строгого ареста.

– Курсанту Карпюк, за то, что не удержал товарища от дурного поступка – выговор. Становитесь оба в строй. На гауптвахту посадить по прибытии на зимние квартиры.

С прибытием в Киев Вадима постригли наголо, посадили на гауптвахту по строгому режиму, это – когда в одиночке, горячую пищу давали через день, в голодные дни – только хлеб по норме, и воду – сколько хоч. Волосы к отпуску так и не отросли, хотя, скромный ежик уже был, и можно было причесываться и формировать прическу. А сразу после отсидки было очень неудобно отвечать на вопросы, и многочисленные, девушек на танцах.

Строгую гауптвахту отменили лет через десять.

Да. Танцевальные вечера. Они занимали немаловажное место в жизни вообще и в обучении в частности. Танцы были обязательны и проходили в обстановке относительной раскованности и являлись вознаграждением всему тысячному составу училища за недельный труд – бегом и только в строю. И только по минутам распорядка дня.

Иван Иванович Петров, начальник училища, строго следил за умением курсантов общаться с дамами, умением танцевать и умением вести себя в любой жизненной или светской ситуации. Он был горячо любимой и постоянно присутствующей личностью. Приезжал на своей служебной «Победе» к семи утра, выслушивал доклад дежурного, ждал в центре передней линейки, когда роты после подъема выбегут на зарядку, снимал свой мундир, рубаху, оставался оголенным по пояс, делал со всем училищем физическую зарядку. В любую погоду, во все времена года, под дождем, снегом, и только оголенным по пояс, как и все курсанты. И в будни и в праздники. Сорок минут. Пробежка по большому кругу. Присутствовал на обеде и ужине или завтраке, не менее двух раз в день. Мог подойти к столу, обнять курсанта, и сказать:

– Сынок, возьми вилочку в левую руку.

И «сынок» уже никогда не нарушал правила обращения со столовыми приборами.

Так этот отец требовал, чтобы все, кто свободен от дежурства и не в увольнении – были на танцевальном вечере в клубе. И эта обязаловка не была в тягость, никому, даже многие, уволившись в город, возвращались ко времени танцев в училище. Не умевшие танцевать, обязаны были учиться.