Константин Петришин - Битва за ясли господни

– Прикажу, – ответила Александра Федоровна.– Да… Я и забыла… В твое пребывание в Варшаве приезжал ко мне наш канцлер граф Нессельроде и ходатайствовал о помиловании. Дадианова. Наказание твое он отбыл, и ты разрешил ему жить в Москве, однако без права выезда…

– Чего он еще хочет? – сразу нахмурившись, спросил Николай Павлович.

– Граф Нессельроде просит рассмотреть прошение Дадианова о возвращении ему орденов, дворянского и княжеского достоинств…

– Довольно, – прервал супругу Николай Павлович.– Мне не время сейчас заниматься бывшими князьями! Хлеб ел, а креститься забывал. Не могу я прощать таких людей!..

5

Уже поздно вечером 13 числа министра иностранных дел графа Титова вызвал к себе канцлер Нессельроде. Его огромный кабинет был едва освещен и потому маленькая сгорбленная за столом фигура Нессельроде показалась графу Титову не просто мрачной, а какой-то враждебной.

Граф Титов даже мысленно осенил себя крестом и невольно подумал: «И черт в монахи под старость просится…».

На приветствие графа Титова Нессельроде рассеянно ответил:

– Жребий брошен… Государь 14 числом подписал Высочайший манифест о занятии нашими войсками Дунайских княжеств… Как бы за этим не получить нам войну кровавую, хотя и за святое дело.

И только после этих слов поднял голову и внимательно посмотрел на министра иностранных дел, словно, хотел увидеть, какое впечатление произвели на Титова его слова.

Однако граф Титов воспринял это объявление спокойно и даже, как показалось Нессельроде, равнодушно.

Нессельроде недовольно хмыкнул и предложил графу Титову присесть.

– Государь изволил пожелать, – продолжил канцлер, – чтобы вы завтра оповестили министерства иностранных дел европейских держав о том, что занятие нашими войсками Дунайских княжеств – мера вынужденная и будет длиться до тех пор, пока Турция не удовлетворит требование его величества. И другое – объявить, что мы не преследуем территориальных приобретений, а военные действия откроем, если нас к этому вынудят. И последнее – государь заверяет всех, что не предпримет ни каких действий для подстрекательства к неповиновению или восстанию христиан, живущих на территории Оттоманской Порты.

Граф Титов с недоумением посмотрел на канцлера Нессельроде.

– Карл Андреевич, но это более чем странно! Это же… – он умолк и стал лихорадочно подыскивать нужные слова, чтобы нечаянно не нанести оскорбление государю и, не найдя их, произнес. – Но это же… грех!

– Как и война, которая неминуема, – неожиданно поддержал графа Титова Нессельроде. – Я говорил об этом его величеству, однако он непреклонен в своем решении, – Нессельроде встал и прошелся по кабинету. Длинная уродливая тень скользила за ним, придавая внешнему облику канцлера какое-то дьявольское выражение.

«Господи, – подумал граф Титов в смятении, – да он и в самом деле на черта похож!..»

– Что касается войны… – снова заговорил канцлер, не прекращая ходить, – беда в том, что мы не готовы к ней. По докладам князя Долгорукова у нас по спискам более чем миллионная армия из нижних чинов и около двухсот тысяч лошадей. Сколько орудий – я не знаю. Но я не верю в эти цифры. Ежели наши войска такие же, как и корпус внутренней стражи, коей мне пришлось видеть не так давно, то кроме муштры и показухи, в ней нет того, что бы способствовало успешному ведению дела. К тому же наша пехота в большинстве своем имеет кремневые ружья. В отличие же от нас англичане и французы вооружены нарезными ружьями и патронами с коническими пулями. У нас даже пороху не хватает при избытке селитры…

Нессельроде говорил и говорил, медленно и тяжело расхаживая взад и вперед. Титов с затаенным опасением прислушивался к интонациям в голосе канцлера, стараясь понять: с чем связано такое откровение? Не собирается ли уже Нессельроде подать в отставку?..

– Карл Васильевич, я, конечно, разделяю ваши опасения и тревогу за армию, – сказал Титов, выбрав момент. – Однако у нас за плечами достаточно побед и полководцев, которые добывали их…

Нессельроде вяло махнул рукой.

– Да… да… Воронцов, Ермолов, Паскевич… Но это все в прошлом! – Нессельроде сел за стол и тяжело вздохнул. – Ныне они, как и я, в преклонном возрасте. А человек, так уж бог его устроил, с возрастом все больше оглядывается назад и меньше смотрит вперед… Что касается князя Горчакова Михаила Дмитриевича, потомка князей Черниговских, то в свои 64 года, я надеюсь, он еще послужит России и его величеству. Он храбр, честен, однако столько лет прослужив под началом фельдмаршала князя Паскевича, который не терпит вольнодумия своих подчиненных и пресекает инициативу, Михаил Дмитриевич растерял, мне кажется то, что необходимо полководцу. Я говорю так потому, что не одобряю выбор государя назначить князя Горчакова Главнокомандующим войсками в Дунайских княжествах. Но для меня воля государя – воля господа бога. Однако и Россию мне жаль…