Павел Киселёв - Сибирь. Стройбат. Соцгород. Дневник советского офицера-политработника

Следующим домом был большой обшитой дом в два этажа нашего дедушки Фёдора Евграфовича. Этот дом сгноил мой дядя Сивирьян, которому дом достался после дележки сыновей. Дом был продан в колхоз на дрова, сломан и истоплен. Я помню, что мой отец очень возмущался этим, т.к. дом был очень хорошим, только надо было сделать новую крышу. Третий дом, который стоит и сейчас, это дом нашего дядюшки Ивана Фёдоровича, четвёртый дом – И. Д. Бухманова, пятый – наш, шестой – Бухманова А. Н. (оба сгорели 10 октября 1940 г.). Шестой дом был Вересова Агафона и его сына Анфея. Этот дом пострадал при пожаре и тоже был сломан и продан в колхоз на дрова. Сейчас на том месте стоит дом Гусева Александра Григорьевича, перевезённый из Лаврихи. Седьмой дом Н. Г. Гусева (сам он пропал в тюрьме за убийство своей двоюродной сестры Анны), восьмой – Вересова В. А. (сейчас в нем живет Перов А. П.). Девятый дом – Гусева Василия Фёдоровича, десятый, бывший, Проворова Конона, умершего в 1937 г. Потом в него поселилась семья Пышкарова Ивана Дмитриевича. Следующий, 11-й дом, был П. Д. Бухманова. Сейчас в нём никто не живет, т.к. все сыновья и он сам уехали сразу после войны.

За домом П. Д. Бухманова стояли две хибары А. Г. Гусева, которые ещё до войны были сломаны на дрова. Посреди улицы стояла когда-то часовня, я даже помню, как однажды около неё стоял поп и чего-то говорил, а ему несли хлеб, яйца, масло и прочую снедь. Помню, что в тот год была большая засуха и поп ходил в поле к Оденневской, брызгал поля святой водой. Позднее из часовни сделали магазин, а года два назад сломали и увезли в Оденневскую на радиоузел».

Вот и вся моя биография. Писать, конечно, не придётся, пока не кончу институт.

Родиться в конце года просто обидно. Из-за каких-нибудь 3—4 дней моя жизнь сложилась совсем по-другому. Из-за этих 4 дней я потерял 4 года своей юности, а вернее – всю юность. Мне сейчас крайне обидно, что в юности у меня не было юности. Мне ещё не исполнилось и 17 лет, как я был взят в армию. Сразу же началась солдатская лямка, которую я и мои сверстники тянули 6,5 года. Это больше чем двойной срок службы в настоящее время, и больше чем тройной срок службы в довоенное время. Вся моя жизнь прошла в армии. Армия вытянула из меня все силы, иссушила мозги. Я никогда не мечтал о военной карьере. После демобилизации в 1951 г., когда я поступил работать в райком комсомола в Харовске, думал, что поработаю там несколько лет, а потом попаду в партийную школу и буду на партийной работе. Но все мечты разлетелись в прах, когда меня в 1952 г. снова призвали в армию в качестве офицера. В армии комсомольская работа мне быстро надоела, и я с ней рассчитался через 2 года. Сейчас я строитель, а учусь на прокурора. Что-то выйдет?

30 декабря.

Вчера и позавчера стояло больше 40 градусов мороза. Работать стало исключительно плохо. Одна нервотрёпка, а не работа. Холод, дым, без воды, без света, без дров. Проклянёшь всех наших руководителей.

Озиранский – это фразёр, человек, который выезжает с планом только за счёт здоровья солдат, их изнурительного труда, сверхурочной работы, пустых обещаний о премировании. Комбат Лаврентьев – это бездельник, лодырь и пьяница. Этому человеку нет дела ни до каких трудностей. Его любимые слова: «Давай кончай. Я ничего не знаю, делай, как хочешь» и т. д.

Инженер батальона Апарцев – это пустобрёх и осёл. Бегает день и ночь, мнёт ноги, а толку нигде нет. Но все же главный виновник в батальоне – комбат, а в бригаде – Озиранский. Озиранский зажимает критику в свой адрес и выгоняет из бригады всех неугодных. Маленькая копия Кагановича. На собраниях он любит покрасоваться, любит показать себя заботливым руководителем, а на деле забота только о своём благополучии.

Заместитель по политчасти Федосеев – глупее огородного чучела. На собраниях городит такую чепуху, что стыдно слушать, особенно когда видишь, что человек в звании полковника.

Может быть, я несколько и преувеличиваю, т.к. пришел с мороза злой и недовольный сегодняшней пустой работой, но все же в этой характеристике есть какая-то доля правды. Тем более что почти также говорили сегодня Козинкин и Сергушин, друзья по несчастью.

27 декабря в 9 ч. с Витькой всё же ходили к Валерке. Выпили 1 литр столичного и все охмелели. У Валерия был ещё какой-то инженер с основного объекта, тот пил красное. Я, как всегда, начал хвалить политику партии в отношении сельского хозяйства и привел много примеров того, что жизнь в деревне за последние годы стала во много раз лучше.