Юрий Торубаров - Западный поход

Говоря эти слова, князь смотрел куда-то в сторону, не видя, как его приглашенные изменились в лицах. Слышать такое от великого князя… От этих слов им стало не по себе. Но и уйти не могли.

– Ну… – Князь повернулся к ним. По его взгляду можно было понять, как бушует в его груди неугасаемая боль. – Я надеюсь, что вы сможете уговорить патриарха. – Теперь в его голосе звучали нотки надежды.

Дементий был побойчей. Он поднял голову:

– Мы, великий князь, постараемся. Но… – Он замялся.

Князь впервые улыбнулся:

– Вы все получите!

Симеон понял, что Давыдов хотел намекнуть на подарки.

Когда этот вопрос был утрясен, встал второй: добираться туда – дело долгое. Князь подошел к окну. Окно более чем наполовину было занесено снегом, отчего в светлице было темно, и Симеон приказал зажечь свечи.

– Да, долго придется ждать, – проговорил Симеон.

– Чего, великий князь, ждать? – не поняли присутствующие.

– Ждать? – Он повернулся к ним. – Когда наладятся дороги и вернется князь Пожарский.

– Он тоже с нами? – Те переглянулись меж собой.

– С вами, – пояснил Симеон, – но только как провожатый. Он знает быструю дорогу.

Те опять украдкой посмотрели друг на друга. Их можно было понять. Они были удивлены тем, что князь Пожарский будет сопровождающим. Перед уходом князь им сказал:

– Мне нежелательно осложнять отношения с митрополитом. Я на него зла не имею. В какой-то мере он прав. Он подчинен своим канонам. Хотя, побывай он в моей шкуре… – Князь не закончил, перейдя к другому. – Поэтому раньше времени не хочу, чтобы он на меня стал сердиться, узнав о вашей поездке.

– Мы поняли, великий князь, – в один голос заявили те, – об этом не будут знать даже наши жены.

– Вот и хорошо, – сказал князь на прощание и пожал им руки.

Выйдя от князя и идя переходом, они столкнулись с женщиной странного вида. Худая, глаза смотрят исподлобья, губы узкие. Дементий толкнул локтем Воробьева и, быстро склонившись, прошептал ему на ухо:

– Она!

Тот даже оглянулся, когда вышли на крылец. Воробьев еще раз оглянулся и тихо произнес:

– Сущая змея! Терь понятно желание князя!

Князь, оставшись один, улыбнулся. Потом, глянув на икону, крестясь, произнес:

– Прости, Господи, душу мою грешную… не оставляй меня, помоги! Слава те, Господи!

Подумав, чем бы заняться, он услышал чьи-то тяжелые шаги: «Неуж Василий? Никак что стряслось». Князь не ошибся. На пороге появился боярин Кочева. Шуба распахнута, по лицу ручьями бежит пот.

– Дозволь, князь! – сказал он.

– Входи! Входи, боярин. Да шубу сымай. Эй! – крикнул он.

В дверях появился молодой парень.

– Помоги боярину раздеться!

Задрав полу кафтана, боярин достал лоскут ткани и принялся вытирать им лицо.

– Ну, снега! – проговорил он. – Наделает он весной делов! Фу, – отдышался он и сел в кресло.

Князь опустился напротив и спросил:

– Никак что случилось?

– Случилось. – Боярин опять стал обтирать лицо и сказал: – Помер Миняй.

– Миняй помер? – переспросил князь.

– Да, князь. А послужил он Московии немало, – вздохнув, повторил: – Немало! – пряча тряпицу, проговорил: – Не мала и его заслуга, че на Руси тишина. Ой, как ен старался!

Князь быстро поднялся, обошел стол и, подойдя к боярину, оперся о спинку и поручень кресла.

– Знаю я, Василий, знаю. Если можешь, пошли со мной к боярыне. Чай, она убивается.

Боярин крякнул и поднялся.

– Пошли князь, пошли.

На этот раз Симеон никого не позвал, а сам помог боярину надеть шубу.

Двор Миняя был далековато от княжеских хором. Поэтому, выйдя на улицу, князь спросил:

– Пойдем аль поедем?

– Пойдем, князь, пойдем. Глянь, какая погодушка-то.

Небо было чистое, отливало голубизной. Сияло солнце. Правда, не грело. Морозец шутливо хватал за щеки. На дороге было много людей. Встретились и дружинники. Ими командовал молодой воевода Иван Акинфович, младший брат Федора.

Двор Миняя был занесен снегом. К крыльцу вела протоптанная тропинка. Дойдя до середины, князь остановился, обходя хозяйство Миняя. Оно было весьма неказисто. Дом перекошен от времени. От некоторых построек остались только стены. Князь поморщился, но ничего не сказал. Когда вошли в дом, какой-то монах проводил их в светлицу, где стоял гроб с телом покойного. Было тихо. Вокруг сидели бабы. Но стоило им увидеть вошедших, как они заголосили надрывно: «Да на кого ты оставляешь нас, да как мы тя любили, да как нам без тя…» Князь подошел к изголовью, преклонил колено, перекрестился и поцеловал покойника в лоб. Поднявшись, он отступил на несколько шагов и осмотрел бегло светлицу. Стены давно не белены, окна перекошены.