Илья Тамигин - Димитриос Ништяк из тотема Совы. Героическая фантастика

– Мы боремся за собственную свободу и благополучие. Я объявил свободу всем рабам, которые захотят примкнуть к нам, это верно. Но как можно бороться против рабства? Ведь это уклад жизни, порядок вещей. Только в развращенном, пресыщенном Риме плохо обращаются с рабами, заставляют их биться и умирать на арене, выполнять непосильную работу. Рим силен, все время воюет, и поэтому рабов в нем слишком много, чтобы ими дорожить по-настоящему. Спроси кого хочешь – в других странах не так! Хозяин иногда не доест сам, но рабов накормит. Да что там! Если раб заболеет, хозяин будет его лечить, даст на время легкую работу. И, уж конечно, никто не будет истязать или убивать раба для собственного извращенного удовольствия! Это же ценная собственность! Часто рабы являются как бы членами семьи! Они уверены в завтрашнем дне, все их нужды берет на себя хозяин. Подумай сам, Димитриос, если бы не было рабов, кто делал бы всю работу? Труд рабов дешев, и поэтому уровень жизни высок, люди могут себе позволить хорошую пищу, вино, предметы роскоши. И куда бы пришлось девать пленных, которых всегда много на войне, а войны идут постоянно? Убивать их? Но это негуманно! Отпускать на волю? Но они снова соберутся в войско и война будет длиться до бесконечности… Разве я не прав?

– Ты прав, о вождь! – раздался хор дюжины глоток.

– А как же справедливость? Люди должны иметь равные права! Если человек родился рабом, как он сможет реализовать себя, взрастить скрытые таланты? – выпалил наш виновник торжества, поборник демократии.

– А справедливости нет в этом мире. Кто сильнее, тот и прав. Вся справедливость – на усмотрение хозяина. Кстати, умный, работящий раб может выкупиться на волю, ты не знал? Или убежать, если повезет, г-м. Нам же повезло, не так ли? Есть люди, которые не желают жить рабами, но есть и другие, которые добровольно продают себя в рабство. Что же касается равных прав… Я, лично, такого вообще не представляю! Ведь нет двух одинаковых людей, Димитриос! Даже близнецы отличаются друг от друга характерами и темпераментом. Посуди сам: после объявления мной свободы из сотен тысяч рабов в нам примкнуло едва полторы тысячи, включая твоих людей! Допустим, что пытались бежать к нам много больше, но безуспешно. Но ведь не все! Большинство устраивает статус раба и привилегии этого состояния.

– Да какие же привилегии?! – всерьез удивился Дмитрий.

– Небольшие, согласен. Но значительные! Рабу дают работу по силам. Раб всегда сыт, одет. Ему позволяют иметь женщину, а то и семью. Его поят вином в праздники. Многие свободные люди не имеют и этого!

– Позволь спросить тебя, о Спартак! Если бы ты не был продан в гладиаторскую школу, а был рабом, выполняющим посильную работу, и хозяин относился бы к тебе хорошо, ты бы поднял восстание?

– Бы, бы, бы, если, если, если! На этот вопрос ты не получишь ответа, потому, что у меня его нет.

– А твоя борьба с Римом? Какие цели ты преследуешь?

– Наша главная цель – прожить подольше свободными людьми. Разжиться монетой. Если представится возможность – уйти из Италии к варварам Севера. Или в Африку.

Дмитрий не нашелся, что ответить. Все сказанное было необходимо обдумать. Политическая программа Спартака пока была не ясна совершенно. Но он уже отяжелел от вина и обильной пищи, и вступать в полемику не хотелось. Но идея уйти к племенам варваров застряла в памяти. А там… видно будет.

Уже месяц они жили на Везувии. Рейды за провиантом становились все опаснее и приносили все меньше результатов – округа была вычищена подчистую не только восставшими, но и патрулями римлян, стороживших единственную дорогу к вершине. Спартак ввел строжайшее рационирование, но такое положение дел долго продолжаться не могло. Настал день, когда в очередной стычке с патрулем был захвачен легионер, показавший (под пытками), что трибун Гай Клавдий Пульхр с шестью когортами полностью блокировал восставших и не уйдет без голов вождей. Все приуныли. Или погибнуть в неравном бою, или сдохнуть с голоду, или сдаться, что тоже означало смерть. Римляне были слишком сердиты и наверняка развесили бы сдавшихся на деревьях вокруг Везувия на корм воронам.

Был созван военный совет. Самнит Ганник, низенький, длиннорукий, выступил первым:

– Надо собрать все силы в кулак и атаковать! Может быть, большинство погибнет, но, сколько-то ведь прорвется! Зато и римлянам не поздоровится, долго будут зализывать раны!

– Точно! – поддержал его Эномай, – Бой будет неравный, согласен, но красивый! А умереть с мечом в руке – это ли не лучшая смерть для настоящих мужчин! Мы попадем в Валгаллу! И Ганник прав: кто-нибудь, да прорвется!