Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Спасибо, уважаемый господин. У нас в этом году рубиновая свадьба…, – на запястье Греты переливался скромный серебряный браслет:

– Один рубин там есть, – смешливо сказал Кампе, – остальные гранаты, но главный рубин – это ты, как сказано в Писании…

За обедом они разговаривали о Магдалене:

– Надеюсь, ее не успеют никуда перевести, – озабоченно сказала Грета, – но если так случится, то мы с Мартой дойдем до твоего приятеля Вилли Брандта и добьемся справедливости…, – Иоганн вздохнул:

– Вилли пока не канцлер, а только вице-канцлер и министр иностранных дел…, – Грета подняла бровь:

– Думаю, что он сможет что-то решить в отношении девочки…, – встретившись в сороковом году в Стокгольме, Кампе и Брандт поддерживали переписку:

– Вилли ходил в мой спортивный зал, – Кампе улыбнулся, – он боксировал в весе пера и никогда не сдавался на ринге…, – Грета не хотела злоупотреблять таким знакомством:

– Но иначе не получится, – поняла она, – в здешней крипо засели нацисты не хуже канцлера Кизингера…, – нынешний канцлер ФРГ во время войны подвизался в отделе пропаганды министерства иностранных дел:

– Инспектор Вольфганг молод, – сказала Грета мужу, – но пляшет под дудку стариков. Хватит, – она пристукнула по столу кулаком, – я уверена, что девочка ни в чем не виновата. У нее есть семья, старший брат…, – Грета запнулась, – и младший брат у нее тоже жив…, – Кампе развел руками:

– До него никак не добраться, поэтому лучше пока молчать о моем тезке…, – он поинтересовался у жены:

– Насчет медсестры, убийцы стариков, что сидела в твоем бараке…, – Грета помолчала:

– Пусть Матильда живет, как знает. Марте я о ней рассказала, а в остальном срок давности по ее делу прошел…, – Кампе заметил:

– Но для беглых нацистов никакие сроки не прошли. Думаешь, пожар на ферме Брунсов устроили именно они…, – Грета кивнула:

– Больше некому. Ладно, подождем, пока здесь появятся Марта с Андреасом…, – услышав по телефону о Магдалене, Марта зашуршала календарем:

– Завтра я прилечу, – невозмутимо сказала женщина, – хотя у нас горячая пора, – Грета услышала короткую усмешку, – но со свадьбой рук много, а с Магдаленой могу помочь я одна…, – Грета упомянула о Генрике. Марта отозвалась:

– Сначала надо вытащить девочку из сумасшедшего дома, остальное подождет. Генрик сейчас в Вене, на концертах…

Кампе, едва уместившийся в тесную кабинку на почтамте, перехватил трубку:

– Андреас приезжает, – сообщил он, – как говорится, одна голова хорошо, а четыре лучше…, – Марта фыркнула: «Не прилетает?». Кампе добродушно ответил:

– Думаю, если до такого дойдет дело, то в Гамбурге отыщется легкий самолет…, – за танго Грета положила голову на знакомое плечо мужа:

– Надеюсь, что не дойдет, – пожелала фрау Кампе, – а девочку мы отвезем в Швецию. Пусть оправится под нашим крылом. Ей всего двадцать два, она совсем молода. Она придет в себя, все будет хорошо…, – Кампе шепнул:

– Помнишь, как сорок лет назад ты учила меня танцевать…, – Грета все помнила:

– Даже в танцевальном клубе ты тянул лимонад…, – выйдя с баржи, они нырнули под железнодорожный мост, – а я ждала, пока ты наберешься храбрости и поцелуешь меня…, – Кампе потерся носом об ее ухо:

– Дойдем до отеля и поцелую, не говоря обо всем остальном…

Грязный белый микроавтобус, сорвавшись с места, перегородил дорогу темному фургону. На мосту прогрохотал поезд, зазвенели разбившиеся фары грузовика:

– Что за черт…, – Кампе толкнул Грету к стене, – там еще какие-то машины…, – камни дрогнули от взрыва, дорога перед мостом взлетела в воздух.

Грузовик перевернуло, по стене зацокали выстрелы. Кампе бросился на мостовую, закрывая своим телом Грету.

– Сегодня, шестого июля, в Гамбурге и окрестностях ожидается хорошая погода, – бодро сказал диктор, – температура до плюс тридцати градусов. Для ранних пташек играют битлы. Прослушайте новый хит ребят из Ливерпуля, начинавших музыкальную карьеру в нашем городе…, – радио захрипело еле различимым сквозь помехи голосом Пола:

– Who finds the money when you pay the rent?

Did you think that money was heaven sent?

В ста километрах от Гамбурга радио еле ловило городскую станцию. Мотель, как сказали бы в Америке, торчал на окраине стоянки для грузовиков. Грязноватый белый фургон затерялся среди утонувших в тумане машин. Стрелка на часах едва добралась до пяти утра.

Засаленные карты шлепнулись на покрытый клеенкой стол. Герберт подмигнул Борову: