Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый

Отпив горького зелья, Ирена ласково сказала:

– Тебе, наверное, надо поработать, милый…, – она видела отстраненное выражение в глазах Ника, – я уберу в бунгало…

Ирена знала, что Ник больше не пишет очкастой дряни, но ей надо было удостовериться, что юноша не хранит весточки от соперницы:

– Теперь не хранит…, – пробравшись среди разбросанных книг, она подобрала с пола смятую футболку, – теперь у него не осталось ни одного письма от родни…

Ирена не стала вмешиваться в работу телефона:

– Ему может позвонить Фейнман, – девушка пошла на запах кофе, – если Ник не ответит, это покажется подозрительным. Надо, чтобы Ник защитил докторат, чтобы мы поженились. Не стоит вызывать сомнения у его кураторов…, – Ирена искусно поддерживала юношу на грани, как она думала, нормальности:

– Он принимает наркотики и не спит, – хмыкнула девушка, – но он в моей власти и так останется дальше. Кроме того, сегодня он выспался, – Ирена усмехнулась, – вернее, долго не вставал с постели…, – об этой стороне дела она тоже позаботилась:

– Удивительно, – возбужденно сказал Ник ночью, – теперь все длится часами. Я не знал, что так бывает, – он привлек Ирену к себе, – все из-за того, что ты рядом…, – Ирена тоже была готова продолжать:

– Ничего страшного не произойдет, – она обнаружила на кухне горячий кофейник, – ему девятнадцать лет, он здоровый парень. Он похудел и зарос бородой, но я его приведу в порядок. Сейчас ему надо сосредоточиться на работе…

Пошарив по шкафам, Ирена обрадовалась початой пачке бискотти с миндалем:

– Печенье осталось со времен, когда он ел, а не существовал на табаке, кофе и мескалине, – девушка поболтала бискотти в кофе, – но я проведу с ним дня три, надо выбраться за продуктами…

Ирена, разумеется, никогда бы не притронулась к наркотикам. Она избегала сахара и курила всего несколько сигарет в день:

– Я бессмертна, – сладко подумала девушка, – но и бессмертным надо заботиться о своем здоровье…, – о машине ФБР, стоящей у дома, она не беспокоилась.

Сойдя с местного автобуса на вокзале Пасадены, девушка добралась до бунгало Ника пешком. Она не стала пробираться к задней двери строения:

– Я поднялась на крыльцо в полном виду двух агентов Бюро, однако они ничего не вспомнят, потому что ничего не видели…, – набросав список покупок в супермаркете, Ирена решила:

– По дороге загляну на станцию серферов, у них найдется разгонная доска. Я давно не купалась, пора побыть на свежем воздухе. Ника можно оставить одного, теперь он никуда от меня не денется…, – из гостиной доносилось шуршание. Ирена склонила голову:

– Милый, – позвала девушка, – я проснулась…, – Ник не отвечал.

Налив себе еще кофе, Ирена прошлепала в тесную комнатку:

– Милый…, – девушка осеклась. Исписанные неразборчивым почерком листки покрывали стены и пол, мебель и запыленный экран телевизора. Ник, в одних джинсах, с всклокоченной головой, стоял у окна:

– Теперь сюда, – не обращая внимания на Ирену, он рвал зубами скотч, – эта часть вытекает из предыдущей…, – стекло тоже усеивала бахрома листков:

– Я скоро добьюсь успеха, – бормотал Ник, – путешествие во времени возможно. Я вернусь в прошлое, папа и мама не погибнут, Марта не попадет в СССР. Я пойму, как это сделать, осталось немного…, – он приклеил следующий лист.

Поискав свободное место, Ирена опустилась на подлокотник дивана:

– Разумеется, милый, – добродушно сказала девушка, – у тебя все получится…

Взобравшись на подоконник, Ник двинулся дальше.

Занавеси в кабинках для исповеди кафедрального собора Пресвятой Девы Марии Мира пестрили яркими красками Африки. Со стороны священника прилежные руки изобразили Ноев Ковчег. Шмуэль рассматривал очередь тропических животных, тянущуюся на огромный корабль. Обезьяны облепили мачты, на палубе раскинулись крокодилы. Ной помогал зайти в ковчег паре слонов.

Такое же судно ему подарили при отъезде из Парагвая. Индейские умельцы вырезали ковчег из розового дерева:

– Для кабинета, ваше преосвященство, – вспомнил он улыбки мастеров, – здесь для всего хватит места…

На палубах и в каютах ковчега, отделанного медной чеканкой, действительно, хватало места и для шкатулки с рассыпным табаком, и для заметок к будущему изданию защищенного после Рождества доктората. Теперь Шмуэль стал его высокопреосвященством: