Александр Ярушкин - Символ веры

– Долой!

– Зануда либеральная!

– Гоните его к чертям собачьим!

– Бумагомаратель!

Ромуальд Иннокентьевич сгорбился. Весь его трепет сразу пропал. Он видел в зале чужие, действительно чужие ему лица и ощутил страх перед ними. Опустив плечи, он торопливо покинул сцену, на которую уже выскочил вихрастый студент в тужурке Томского технологического института.

– Тут вот господа либералы призывают нас к спокойствию! – запальчиво крикнул он. – Спасибо за совет. Мы оставляем вам эту возможность: почтительно выпрашивать немного свободы! Вставайте на колени и тяните жалостно руки к тем, кто якобы и наградит вас свободой. Вы же о себе думаете, а не о народе! Вот почему вы должны помнить: когда мы вырвем власть из рук царского самодержавия, вам она не достанется. Мы передадим ее пролетариату, мы передадим ее народу, от имени которого вы осмеливаетесь вести свои пылкие речи.

– Да здравствует Учредительное собрание! – раздался крик из зала.

«Сумасшедшие!» – выругался про себя Озиридов и поднялся с места, пробиваясь к выходу. Только в вестибюле он перевел дух.

– Выступал ты, честно скажу, красноречиво, – проговорил Высич, подходя к нему. – Но зря ты пытаешься толковать о парламентской борьбе. Неужели не понятно, что терпение кончилось?

Озиридов, все еще не пришедший в себя, вытер взмокшее лицо платком, обиженно выпятил губы.

– Зря дуешься, – улыбнулся Валерий.

– Ты воспитанный человек! Дворянин! – вспылил Ромуальд Иннокентьевич. – Что общего у тебя может быть с этими?..

Потрясая рукой, он пытался найти слово пообиднее, но ничего подходящего в голову не приходило. Покрывшись досадливым румянцем, он в отчаянии замолчал.

– Я уже давно не дворянин, – холодно улыбаясь, отчетливо проговорил Высич. – Я беглый политический преступник. Всего лишь беглый преступник. Прости, Цицерон, но с «этими» у меня гораздо больше общего, чем с тобой.

– Ну, как знаешь! – запальчиво вскинул брови Озиридов, но все же взял себя в руки и уже спокойнее произнес: – Валерий, мне наплевать, какую веру ты исповедуешь. Будь ты хоть трижды социалистом, меня это не трогает. Для меня ты друг и всегда будешь оставаться другом. Я своих привязанностей не меняю!

– Ладно, давай без излияний, – смягчился Высич, ощутив, что, несмотря на свои ошибки и заблуждения, Озиридов ему дорог, как дороги бывают только друзья юности, и вместе с этим ощущением ему стало неловко за себя, за свою холодность. Он опустил глаза: – Еще увидимся, поговорим…

Озиридов понимающе кивнул и, дотронувшись до руки приятеля, пробормотал:

– Хорошо, хорошо… Пойду подышу…

Проводив Озиридова, Высич ощутил на себе чей-то внимательный взгляд.

«Ага, филер! Затаился в тени гардероба». С этим филером Высич уже сталкивался дважды: на пристани, наступив ему на ногу, и на тайной квартире, откуда ему едва-едва удалось ретироваться.

Усмехнувшись, Высич направился прямо к филеру.

– Здравствуйте, господин агент!

Филер растерянно отпрянул, пытаясь выдавить из себя улыбку, но это у него получалось весьма неубедительно и он сам это почувствовал, буркнул еще более растерянно:

– Служба…

Высич взял его за рукав:

– Почему бы вам не заглянуть в зал? Там интересно, я могу вас представить публике. Как вы на это смотрите?

– Отстаньте! – филер попытался выдернуть рукав из пальцев Высича. – Я городовых крикну!

– Да вы что? – удивился Высич. – Разве вам не приказали всеми способами соблюдать порядок? – И догадался: – А-а-а, вы, наверное, домой торопитесь! Что ж, прошу… Это прямо в двери!

– Вы пожалеете о ваших шуточках! – прошипел филер, боязливо оглядываясь на стекающихся в вестибюль студентов, весьма непохожих на людей, обычно приглашаемых на торжественные обеды.

– Возможно, – вежливо согласился Высич и нарочито громко произнес: – До следующего свидания, господин шпион!

Филер, сверкнув глазами, сжал кулаки, но заметив, что на них обращают внимание, заторопился к выходу. Высич проводил его до дверей и даже помахал на прощание.

Через некоторое время дверь широко распахнулась и в вестибюль в сопровождении городовых, широко расправив грудь, вошел полицмейстер Попов.

Не успел Высич подать знак членам боевой дружины, как полицмейстера окружили взволнованные устроители банкета. Оглядев их, Попов гневно произнес:

– В чем дело, господа? Кто вам позволил превращать легальное собрание в противозаконное сборище?

Вологодский выступил вперед, приложил ладони к груди: