Светлана Бестужева-Лада - Премудрая царица. Историческая фантастика

– Дверь постереги, – велела я. – Это быстро.

Когда я встала, то почувствовала только легкое головокружение, которое почти сразу же прошло. Так, сотрясения мозга точно нет, уже хорошо. А с остальным справимся.

Ступая «с бережением» я в несколько шагов пересекла комнату, щедро заставленную всевозможными креслами, пуфиками, столиками и еще какой-то мебелью и приблизилась к таинственному предмету. Отвела полог – и ахнула:

– Что это?

На меня из богато вызолоченной рамы глядела молодая девушка… живая. Большие серые глаза смотрели на меня явно испуганно, длинные пушистые ресницы трепетали, губы вздрагивали. На конкурсе красоты в оставленном мной будущем ей делать было нечего: круглолица, полновата. Но объективно – хороша. Губки – как вишенки, носик прямой, зубки белые, ровные.

– Кто это? – немного изменила я вопрос, а девушка в раме беззвучно пошевелила губами.

– Да ты же это, Марьюшка, твой лик в зерцале отражается.

Как говорится: предупреждать надо. Откуда я могла знать, что тут зеркала чуть ли не под кроватью прячут. Но если это я здешняя… Выбор царя меня в супруги становился понятным.

Хотя что это я? Знала же, что в России более или менее приличные и большие зеркала появились только после Петра Первого. А да него еще – целый век с хвостиком. Только очень богатые люди украдкой покупали за бешеные деньги «венецианские диковинки» у ганзейских купцов и держали их вот так, скрытно, исключительно в спальнях. Для верности их еще укрывали в киоты и зашторивали богатыми занавесками из ценных тканей.

– Ступай-ка обратно в постель, касатушка. Лекарь сулился перед сном пожаловать. А ему это видеть невместно.

Я бросила последний взгляд в зеркало, улыбнулась своему отражению и помахала рукой. Агафья кинулась зашторивать грешное стекло, а меня заинтересовало совсем другое. Ноги у меня оказались от силы тридцать четвертого размера, но достаточно полными. И руки – небольшие, с короткими чистыми ноготками на тонких пальчиках. Красавица? Похоже на то…

– Ложись, касатушка, в кроватку. Лекарь-то вот-вот придет, а ты по покоям скачешь. Неладно выйдет.

Я послушалась. Пока укладывалась, обнаружила, что у меня, оказывается, солидных размеров коса. Темно-русая, толстая – в полруки толщиной, до подколенок длиной. Вот теперь развлечение будет – расчесывать и заплетать заново эту массу волос. Хотя для этого, наверняка, служанки имеются.

Лекарь действительно появился, как только я поудобнее устроилась на постели и на всякий случай приняла томный вид. Хотя, кроме легкой слабости, ничего на самом деле не испытывала. Даже голова не болела.

Лекарь пощупал мне пульс, удовлетворенно пощелкал языком, посмотрел на место удара и тоже остался доволен увиденным. Но какую-то влажную тряпицу все-таки извлек из недр своего балахона.

– Вот, свинца примочка. На ночь приложишь, – приказал он Агафье. – А этот микстур царица должна пить три дня. По три раза день.

– Слушаюсь, батюшка, – покорно кивнула Агафья.

– Государь почивать отправились и тебе, царица, приказал отдыхать. Завтра наведается.

Не до конца доверяя покорности Агафьи, первую ложку мутноватной жидкости лекарь скормил мне лично. Состава я определить на вкус не смогла, но на амброзию это точно не было похоже. И эту дрянь пить три дня подряд? Это вряд ли.

Дрянь, похоже, была со снотворным эффектом, я почувствовала, как глаза мои сами собой закрываются. Что ж, утро вечера мудренее. В конце концов все это может оказаться только сном.

С этой светлой мыслью я и заснула.

Разбудил меня колокольный перезвон. Какое-то время я лежала с закрытыми глазами, пытаясь сообразить, где я и что происходит. А потом пришло четкое понимание того, что меня каким-то чудом зашвырнуло лет на пятьсот назад, да так ловко, что попали прямо в тело царицы. Очередной супруги Ивана Грозного, государя всея Руси.

Что ж, придется привыкать, хотя под ложечкой предательски сосало от страха. Если допущу какой-нибудь серьезный промах… нет, об этом даже думать страшно. Больше помалкивать, как можно активнее использовать помощь Агафьи и…

И изображать из себя любящую супругу абсолютно чужого человека, которого историки окрестили «Синей бородой». Хотя внешность у него была даже приятная: ничего похожего на серо-зеленого согбенного старца, каким его изображали в последние годы его жизни. Не мальчик, конечно, но и не Кащей Бессмертный. Плохо только, что обязательно нужно зачать ребенка, а физического влечения Иван свет Васильевич у меня не вызывал. И насчет «стерпится-слюбится» было сомнительно.