Дмитрий Агалаков - Апостолы

Только это укрепляло Павла в его возвращении в Иерусалим. Но мало кто шёл куда-то с таким противоречивым чувством, как Павел. Сердце его стремилось в Иерусалим, разум отговаривал от этого пути. Но Павел был тем человеком, который шёл по зову сердца. Потому что именно этот путь – путь человеческого сердца – прокладывает сам Господь.

Прошло много дней перед тем, как проповедник увидел перед собой стены Иерусалима. В столицу Иудеи Павел ступил врагом – и врагом для обеих сторон. Для первосвященника он был предателем, для апостолов – палачом их братьев по вере.

Его узнавали – слишком часто он прежде бывал на виду! «Это Павел! – шептались иные. – Палач Стефана! Хулитель Благой вести! Гонитель назареев!» Но очень скоро, и Павел это знал хорошо, ему столкнуться с власть предержащими. И они во всеуслышание скажут: «Он – отступник и враг!»

Так что ему было делать? Куда идти? К кому прибиться?

И тогда Павел решился: он отправится к старому товарищу по школе у Гамалиила – к Иосифу Варнаве. А вдруг тот, через озарение ставший христианином, его не прогонит? Выслушает? Поверит ему? Ведь отныне они так похожи!..

Вот что чуть позже напишет о Варнаве евангелист Лука в «Деяниях святых апостолов»: «Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит – сын утешения, левит, родом Кипрянин, у которого была своя земля, продав её, принёс деньги и положил к ногам Апостолов». Все было именно так. Иосиф, апостол из семидесяти, образованный и богатый человек из уважаемой иудейской семьи, в корне изменил свою жизнь. Руководствуясь сердцем и заповедями Иисуса, он сам отдал всё состояние общине и занял место среди избранных Господа. Иосифа прозвали «Варнавой» сами апостолы Иисуса, и они же, думается, с подачи Гамалиила, сделали его попечителем Иерусалимской церкви. Это место должен был занимать не только преданный верующий, но и мудрый администратор.

Павел оказался на пороге дома Варнавы в изодранном плаще странника и беглеца, с лицом, которого коснулось духовное преображение. Хозяин вышел к нему через крохотный садик, небольшой пятачок, где росли оливки и виноград. Подошёл к деревянному заборчику, увитому вьюном.

– Здравствуй, Варнава, – сказал Павел однокурснику. – Ты разрешишь мне войти в твой дом?

В глазах бывшего ревнителя Старого закона по-прежнему горел огонь, но уже совсем иной. Этот огонь и удивил Варнаву, и заставил его открыть калитку, отступить и дать былому товарищу дорогу.

– Войди, – сказал он.

И Павел переступил его порог. Варнава, огромный и статный, смотрел на своего невысокого однокурсника сверху вниз. Они, степенный Варнава и огненный Павел, так были непохожи друг на друга! И вот их вновь свела жизнь. А ведь это была судьбоносная встреча! Судьбоносная не только для Иерусалима, не только для всей Римской империи, в которую входила Иудея со своей столицей. Но и для всего мира – вперёд на тысячелетия…

– Благодарю тебя, Варнава, что не прогнал меня, – сказал Павел. – Я боялся, что может быть иначе.

– А что же твой друг Каиафа? – Хозяин уколол гостя взглядом. – Он более не принимает тебя?

– Не смейся надо мной, это уже ни к чему. – Странник смиренно выждал паузу. – Уверен, ты догадался, почему я пришёл именно к тебе.

Павел посмотрел хозяину дома в глаза. Снизу вверх. Но с достоинством! Варнава не мог не слышать о нём! Три года бескомпромиссного и верного служения идее – большой срок!

– Потому что больше не к кому было идти? – спросил тот, и Павел всё понял: его старый товарищ знает! Да, некуда! Мир разделился для него, Павла, напополам, и каждая половина ненавидела его. – Ведь ты был точно волк, дерущий овец, Павел, – грозой стоял перед ним Варнава. – Именно так ты гонялся за людьми Благой Вести и резал их одного за другим. Таким запомнил тебя Иерусалим…

Вечерело. Павел склонил голову. За его спиной зеленели виноградники и отливали алым сложенные из белого камня городские домишки бедноты. Сгущались краски неба. Бродяга поднял голову и взглянул в глаза хозяину скромного жилища.

– Но ты знал меня не только свирепым гонителем христиан, но и простым юношей, желавшим познать истину и Бога со всей искренностью, на какую только способно молодое неопытное сердце. Так кто поверит мне, кроме тебя? – Он покорно кивнул: – Ты прав, Варнава, мне не к кому было идти в Иерусалиме. Только к тебе.

Спутанная борода Павла напоминала бороду нищего. Его одежда казалась не лучше. Видом он был жалок, но сколько силы почувствовал в нём Варнава. И каким светом горели его глаза. Посмотри он на сухой тростник – и тот вспыхнет!