Дмитрий Агалаков - Апостолы

И тотчас же направил свои стопы в синагогу.

О нём, преданном фарисее и гонители христиан, давно были наслышаны, его ждали и сразу освободили для него трибуну. Но Павла не могли узнать – он, высохший, чёрный от загара – точно горел изнутри. Его взгляд заставлял даже опытных священников опускать глаза. Что же он скажет? – ждали и гадали все.

Разоблачения опасных сектантов хотели они!

И Павел сказал. Он говорил напрямую, без обиняков.

– Я услышал волю Господа, – сказал им Павел. – По дороге в Дамаск!

«Вот, вот! – думали ревнители старозакония. – Сейчас он скажет!»

И он сказал:

– Я стал последователем Иисуса, Сына Божия, Помазанника Господа!

Услышать такое от фарисея Павла? Они замерли! Превратились в изваяния! Языки проглотили! «Что он говорит?! Что он говорит?! – шептались иудеи. – Мы ослышались?! Конечно, ослышались!» О, нет, не ослышались!

– Господь ослепил меня, чтобы я понял волю Его, и дал мне увидеть снова, чтобы я исполнил Его волю!

Вся синагога уже трепетала от его слов!

– Всё, что творил я прежде, – продолжал Павел, высушенный аравийской пустыней и наполненный небесной благодатью, – было преступлением против Господа моего. Но я прозрел – и хочу, чтобы вы услышали меня. Здесь и сейчас! Грядёт Его царствие! И через меня оно грядёт в том числе! Сын Божий идёт впереди своего воинства!

Его речь взволновала одних, обескуражила и поразила других, взбесила третьих.

– Неужто это тот самый Павел-гонитель? – спрашивали они. – Господь лишил его разума!

Но глаза пророка заставили усомниться многих. Ошеломлённые, подавленные, оскорблённые, воодушевлённые, слушатели ясно поняли, что в их жизнь пришло что-то новое. А ведь в Дамаске было много последователей Иисуса из Назарета. Недаром Павел шёл сюда творить свой жестокий суд! И вот они-то, посещавшие тот же храм, говорили: «Посмотрите, Павел, самый главный гонитель новой веры, стал её заступником! Разве могло такое произойти без воли Господа?» И впрямь – могло ли? Священники горели злобой и ненавистью к новоявленному пророку. Но Дамаск – не Иерусалим. Тут они не имели политической власти. Священники ждали, когда же он уйдёт.

К концу дня Павел ушёл. Но на следующий день он вернулся. И сколько людей, как оказалось, дожидалось его!

Так Павел и проповедовал – недели и месяцы…

В Дамаске с ним первый раз случился приступ той болезни, которая позже будет мучить Павла всю его жизнь и с которой он свыкнется, как со злой спутницей, от которой нет исхода. В каморке, где он жил, Павел вдруг упал и забился в трясучке.

– Господи, погибаю! – задыхаясь, шептал он.

Пена пошла у него ртом. Его скрючило и заколотило. Прикусил бы язык – срезал бы его зубами, остался бы немым. Но нет! Не такая у него была судьба! Его слово стоило дорогого! Сам Господь говорил его устами. В те годы Павел только приноравливался передавать то, что слышал сердцем. А приступы падучей накатывали разом. Тело Павла переставало слушаться его, и он мог только корчиться от боли на ложе или на полу, обливаясь потом. Он знал, что эта болезнь пришла к нему вместе с великим даром от Господа. Что они связаны напрямую – связаны и неразлучны. Великое доверие Бога и происки разгневанного завистника-сатаны. Так он видел свой недуг! Но Павел только благодарил Бога за эту немощь…

Так прошёл первый год, второй, третий…

Сердце и душа его стремились в Иерусалим! Да только ноги никак не несли в столицу. И он всё откладывал возвращение туда, где прославил себя как гонитель праведников, один из палачей Стефана. Даже ему пока не хватало сил вернуться в великий город. В глубине души Павел опасался, что его примут за нарочно переодевшегося врага, лжеца, лжепророка.

А Дамаск – чистый лист, на котором он, вдохновлённый Духом Святым, может писать новую историю новой и самой главной веры рода человеческого.

В это самое время политическая обстановка в Иерусалиме и в Дамаске резко изменилась. В 37 году умер на Капри император Тиберий, с которым неразрывно и навечно связана казнь Иисуса Христа. Хозяином Римской империи стал Калигула. Весь цивилизованный мир лихорадило. Во время неразберихи со сменой власти в Риме сирийский Дамаск и перешёл из рук римлян грозному набатейскому царю Арете Четвертому, который посадил там своего наместника – этнарха. Наместник клятвенно пообещал Арете восстановить в Дамаске мир и покой.

Этнарх сидел в своём дворце, на троне, в окружении вельмож и стражи, когда к нему пожаловали старейшины еврейской общины. Эта община была самой влиятельной, и стоило выслушать посланцев.