Юрий Панов - Клад монахов. Книга 1. Сысоева кровь

– Ты Пашке-то звонил? – спросила Аня, плохо скрывая свою тревогу. – А то ведь одного-то тебя страшно отпускать!

– В Омске должна подсесть в поезд… Жалко, отпуск не догулял!

– Пойдем-ка, я соберу тебя в дорогу, чудушка! – и она ласково ткнула мне пальцем в лоб. От этого мне и вовсе расхотелось куда-то ехать…

Июль 1991 года, г. Верхотурье.

Михаил проснулся оттого, что услышал тихий разговор двух женщин.

Прислушавшись, он тут же узнал в одной из них свою мать. Потянувшись, встал и пошел умываться.

– Мишка, морда бессовестная! Ты чё, ужо и своих не признаешь? – этот ядовитый голос Михаил ни с кем бы не спутал, ибо он принадлежал давнишней подруге матери, которая знала его как облупленного. – Хорош субчик!

– Здравствуй, баб Ань! Доброе утро, мам! Вы чего так рано? – Михаил подошел, обнял, а потом поцеловал обеих в щеку.

– Енто ты, милок, поздно! – усмехнувшись, ответила баба Аня. – Глянь, уж солнышко давно встало, а ты валяешься на постели! Ох, и разбаловались вы там, в городе…

– Да ладно тебе, баб Ань, я ж в отпуске…

– Вот-вот… Енто сколь лет ты, морда бессовестная, у матери не был?

– Все: сдаюсь! Не вели казнить, вели миловать… – и Михаил протянул ей свою вытянутую шею для казни, чтобы та могла хорошенько стукнуть его по ней.

– Ну, вот, всегда ты так, морда бессовестная! – быстро смирилась баба Аня, смотря на улыбающуюся подругу. – Я ведь к тебе за помощью пришла. Дело есть!

– Какое еще дело может быть к отпускнику? – Михаил продолжал зубоскалить, добривая шею и бороду. – Может это?

И он выразительно щелкнул себя по горлу.

– Вам чё, вчерась, мало с Пашкой досталося? – опять клюнула она Михаила, который тут же поднял руки вверх, сдаваясь на милость победителю. – Ох, надо бы отшлепать тебя, негодника… Ты чё с семьей-то изделал? Бухать начал? Ишь, каку холку отрастил… Собирайси, пойдешь ко мне: вот тама все и узнашь!

Они обе, улыбаясь чему-то, повернулись и вышли. Михаилу ничего не оставалось, как сделать то же самое.

Дом бабы Ани был недалеко, через несколько домов, так что идти далеко не пришлось. Сюда она переехала из Ямской, когда вышла замуж за Ваську Коровина, да так и осталась после его смерти: вернуться к матери в Ямскую не захотела. Вот здесь в 1954 году и познакомилась с учительницей из Сибири Надеждой Гришиной, да подружилась с ней накрепко.

– Ты, Мишк, особо не чваньси! Ить мы-то народ простой…– произнесла баба Аня, строго посмотрев на Михаила, когда тот вошел в дом. – Щаз Верка тебе все снова расскажет. Про дело то…

Когда Михаил вошел в дом, он увидел молодую женщину с ребенком, то не поверил своим глазам. – Не уж-то это та самая Верка? Девчонка из его детства и юности?

Нет, это была статная молодая женщина, в которой было что-то такое, особенное. Именно этого и не хватало бабенкам военного городка Михаила, где тесно переплелись судьбы мужчин и женщин, пышно цвели разврат и пьянство. И тут он понял, что именно в ней он увидел: на деревенском языке это звучало бы как «баба надежная»…

– Здравствуй… – почему-то язык не смог повернуться и сказать «Верка!».

Вера просто кивнула ему в ответ. Когда все уселись, она положила на стол бумаги.

– Вчера в огороде у свекрови нашли коробочку, такую круглую, с золотыми монетами, дневник, чертеж и записную книжку… – она открыла ее где-то на самой середине. – А вот здесь я нашла такую запись…

И прочитала вслух то, что нашла. В комнате стало тихо. Михаил протянул руку и вновь перечитал строчку из записной книжки.

– Это что, списки какие-то? – переспросил он, не понимая, зачем пришел. – И кто такой «Северьян Гур. Гурьянов?»

– Судя по всему – это мой муж! – ответила хозяйка. – В сорок шестом году он был арестован за то, что искал клад монахов в храме мужского монастыря и видел там начальника колонии Тимофеева: тот тоже искал этот клад! С той поры ничего о нем не знаю…

– Вер, ты дай мне Ниночку: у тебя руки и освободятся… – попросила Надежда Николаевна.

Вера вздрогнула и посмотрела на хозяйку: та тут же кивнула. Молодая женщина смешалась и нерешительно передала Ниночку. Аккуратно уложив ее к себе на ручки, Надежда Николаевна даже засветилась оттого, что держала на руках ребенка. Вспышка минутной ревности исказила лицо матери и тут же она покраснела, поняв, что никто отнимать ребенка у нее не собирается.

– Только мне не понятно про расстрел в сорок седьмом году… – задумчиво произнесла хозяйка. – Почему в Ивдельском следственном изоляторе? И почему там оказался Маркел Тимофеев?