Виктор Печорин: Новый Улисс, или Книга Судеб

– Эта уродина? – встрял в разговор Андреа.

– Ага! – Слышали, как ее прозвали? Хотя откуда вам… Дразнят ее «графиней Маульташ 4 4 Маульташ (нем. Maultasch) в буквальном переводе «пельмень» (маульташи – популярное тирольское блюдо). В разговорной речи в описываемые времена означало также «порочная женщина», «проститутка» – так графиню Маргариту характеризовали политические противники и церковь. ».

Лоренцо скорчил рожу, выпятив губы и вытаращив глаза, изображая графиню.

Андреа, припомнив злобный нрав и уродливое личико Генриховой дочки со ртом, похожим на кошелек, прыснул от смеха.

– И что, как она? Справляется? – осторожно спросил Маттео. – Ее же, в правительницы-то не прочили. Генрих хотел, чтобы после него престол унаследовал его зять. Для того и выдал ее за чеха.

– Еще как справляется! Йохан Чех все-таки иностранец, а Маргарита – своя, законная наследница. С попущения местного дворянства она всю власть взяла в свои цепкие руки и устроила там такое, что по всей Европе пересуды пошли.

– Вот как? И что же?

– Первым делом все зеркала в замке перебила. Но это ерунда, конечно, кого сейчас такими выходками удивишь? А дальше за людей взялась. Все, кто имел неосторожность над ее внешностью потешаться или что-то ей поперек сказать, – теперь в опале. А которые и в темнице. Но не это главное. Представляете, возвращается Йохан с охоты, а она приказала ворота перед ним закрыть, и не пускать! Законного своего супруга!

– Да, она всегда охоту не любила, – подтвердил Андреа.

– И долго он под дверью простоял? – спросил Маттео.

– Долго? Да она его вообще не впустила. Пришлось бедному Йохану скитаться по чужим углам, пока его не приютил из жалости патриарх Аквилейский. Теперь Маргарита одна сидит в своем замке, и плевать ей на осуждение соседей. Ой, я вижу, любезный друг Маттео, что известия мои тебя огорчили. Право слово, не хотел… Ну, ладно, благодарю за угощение, мне еще надо распоряжения отдать насчет обоза.

Вернувшись в свою каморку под крышей, Маттео долго сидел в задумчивости, рассеянно листая книгу Петрония, которой любил скрашивать скучные вечера. Одна фраза в книге привлекла его внимание. «Supra nos Fortuna negotia curat» – «минуя нас Судьба вершит дела», – прочитал он вслух.

Сообразив, что взбалмошная графиня Маргарита, ненавистница охоты, не одобрит огромных денег, потраченных на русских соколов (ценою в хорошее стадо коров каждый!), Маттео, проворочавшись бессонно всю ночь, пришел к выводу, что возвращаться во владения вздорной бабы опасно. Тюрьмы точно не избежать, а то можно и без головы остаться. И за что? За то, что честно выполнили поручение ее отца!

На следующее утро явился гонец от великого князя с приглашением посланцам тирольского графа прибыть на княжий двор, где им будут переданы купленные ими драгоценные соколы и выдана скрепленная княжеской печатью подорожная для беспрепятственного проезда по его землям.

Великий князь был занят сборами в очередной военный поход, но принял иноземных посланников доброжелательно, говорил ласково и велел подать им хорошего качества мальвазию в серебряных кубках. Приняв от дьяка заранее заготовленную подорожную, прежде чем поставить на ней свое имя и печать, Иван Данилович отложил бумагу в сторону и спросил: не передумал ли «мастер Матвей», и не желает ли поступить к нему, великому князю, на службу?

В те поры великий князь Иван Данилович был занят укреплением и приращением Московского княжества. Формально он считался данником ордынского царя, в пользу которого собирал «выход», то есть подати с русских земель. На самом деле большая часть собранного серебра до Орды не доходила и оседала в московской казне. Соседние князья об этом догадывались, но «выход» исправно давали. У Ивана Даниловича попробуй не заплати – мигом нажалуется татарам, и те придут разбираться с недоимщиками. А князю московскому только в радость – удобный повод прибрать к рукам «плохо лежащие» соседние земли.

Так, под предлогом неуплаты «выхода», Москва прибрала к рукам земли Печерские и Вычегодские. Придворный летописец записал об этом: «в лето 6841 5 5 1333 год от Рождества Христова. князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, по что устюжци и ноугородцы от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход Ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру и с тех времян князь московский почал взимати дани с пермские люди».