Виктор Печорин - Новый Улисс, или Книга Судеб

– Ты что творишь, басурман! – гнусаво запричитал служитель церкви, как только Никита вынул у него изо рта рукавицу. – Разве есть такой закон, чтобы людей на улице хватать и избивать?

– Прости, святой отец, обознался, – пролепетал Никита, и, порывшись в кармане, протянул страдальцу увесистую серебряную монету – на вот тебе ефимок, голубчик. Простишь ли мне невольное прегрешение?

– Невольное! – возмущался побитый дьячок, – отделал как на Масленицу!

Но монету взял и, попробовав на зуб и осмотрев, продолжил: – Ох! Отродясь столько денег в руках не держал… Ну, Христос тоже побиваем был. Господь терпел – и нам велел. Ибо страданием грех искупляется. Прощаю, так и быть.

И совершил крестное знамение. Правда, когда Никита приблизился поцеловать благословляющую руку, инстинктивно отшатнулся, как бы в ожидании удара.

Семен Никитич наблюдал эту сцену, пряча улыбку в усы.

– Ну, полно, полно, – сказал он наконец, – Эй, караульный! Проводи этого до ворот.

А затем обратил пристальный взор на обескураженного Никиту.

– А ну, постой! Вроде где-то я тебя видел. Да ты не учитель ли молодого государя Федор Борисовича? Не Ивана Ивановича ли Зиновьева племянник?

– Так и есть, боярине. Никита Григорьев Печорин, таково мое прозвание. Посольского приказа младший подьячий.

– То-то я смотрю…

Боярин погрузился в размышления, будто забыв про Никиту. Тот стоял перед всемогущим начальником сыска ни жив, ни мертв, ожидая своей участи.

– Ловок ты братец, – прервал, наконец, зловещую тишину боярин. – Не по чину ловок… Что о крамоле хотел донести, ценю. Ну, обознался, с кем не бывает. Но намерение твое похвальное. Другой бы смолчал… Да ты присядь, что стоишь столпом. В ногах правды нет…

Есть у меня к тебе предложение, парень. Нужны нам такие, приметливые, неробкие… Эх, были б у меня все как ты, мы бы этих смутьянов как морковь из грядки повыдергали. Вот я тебя и спрашиваю: а не хочешь ли еще государю послужить?

– Государю служить почитаю за честь, – ответил Никита, поежившись под пытливым взглядом боярина.

– Хорошо! Слыхал, какие разговоры про государя в народе ходят?

– Избави меня Бог такое слушать! – вскинулся Никита.

– Экой ты горячий! А только… Ты не будешь крамольных слов слушать, я не буду… А другой послушает. Да поверит. И многие верят. Всегда, во всякие времена сыщутся недовольные властью. Кого чином обошли, кому мзду неправедную не дали взимать, кому суд не в его пользу решение вынес. Много кто на власть в обиде. А наипаче теперь, когда из-за недорода люди повсеместно голодают, когда ни хлеба, ни иной снеди купить неможно… разбойники на дорогах шалят… Люди в сердцах недовольство выражают. Их можно понять. Государь Борис Федорович их беды знает, у него за них сердце болит. Но и у государя есть враги. И свеи, и ляхи. Да и свои есть, еще хуже… Они это недовольство используют. Против законного властителя народ возбуждают, чтобы царство Московское ослабить, а если придется, так и в свою власть его взять.

– И много ль таких злоумышленников?

– Ты даже не представляешь, сколько… Они как гидра многоглавая: одну голову отсечешь, глянь, – взамен две другие выросли. В доме бояр Романовых нашли мешок с колдовскими зельями. Государя извести хотели, иродово семя! Была б моя воля… – боярин Семен поднял было массивный кулак, но досадливо поморщившись, продолжил:

– Государь милостив. Казнить не велел. Пока, говорит, я царь, крови ничей не пролью. Разослали их по монастырям. Так они и оттуда, паскуды, письма подметные рассылают. Едва с этими управились, на тебе! – Богдан Бельский. Ему великий государь честь оказал, доверил новый город против Литвы строить, Царев-Борисов. И чем он отплатил? Без ведома государя оружие казакам продал! Да еще похвалялся: Борис-де царь над Москвой, а я над Царь-Борисовом! А? Каково? Бельского на Низ по указу государеву сослали, но спокойнее на Москве не стало. Видать, не всех злоумышленников на чисту воду вывели. До самой главной вражины не добрались. А почему? Врагов много, а бойцов – раз, два, да обчелся. Нет, плетью махать, да из мушкета палить – таковые есть. Но вот толковых, чтоб изнанку этой заразы ухватить – таких днем с огнем не сыщешь. А ты, как я посмотрю, парень толковый. Посему и спрашиваю: не хочешь ли к нашему делу присоединиться, крамолу искоренять? Да не кручинься, вижу, призадумался: с начальством твоим улажу. Главное, была б твоя воля. Ну как? Согласен?

– Согласен, боярин.