Владислава Биличенко - Нисшедший в ад

Священник не знал, что ответить на это Иисусу. Уличенный в плохом знании Закона, он побоялся, что его неосторожный ответ подорвет его авторитет среди уже засомневавшихся в нем жителей Капернаума. Он отчужденно посмотрел на Иисуса и пошел выписывать свидетельство.

Через пятнадцать минут Иисус уже был у дома Петра. Но сразу возлечь за столом со Своими учениками Ему не удалось. Больные и увечные жаждали исцелений. Иисус принимал их в саду Петрова дома. И так было до самого вечера. Когда солнце вновь утонуло в Галилейском море, Иисус наконец вошел в гостеприимный дом Симона Петра. Кто-то маленький и мягкий толкнулся под ноги Иисуса, когда Он входил. Тихо смеясь, Иисус поднял на руки маленького сына Петра, черноволосого и кудрявого, как отец, мальчика двух лет, и ребенок доверчиво и крепко обнял шею Иисуса.

– Мир дому сему, – сказал Иисус, нежно и бережно обнимая ребенка.

– Ой, – вскрикнула смутившаяся жена Симона Петра, – я же его уложила спать. Вот непоседа.

– Ничего, – сказал ей Иисус, – теперь он проспит до позднего утра, ведь сегодня он так и не пожелал уснуть.

– И Ты, Равви, о таких мелочах знаешь! – удивилась женщина и, взяв уснувшего ребенка из рук Иисуса, отнесла его в другую комнату.

Симон поднялся из-за стола и, как хозяин дома, приветствовал дорогого Гостя по обычаю, то есть целованием, омовением ног и помазанием елеем головы. Когда Иисус возлег за столом, вошла жена Симона.

– Мне прямо неудобно, как хозяйке. Петр, – она называла мужа по прозвищу, когда сердилась на него, – не принес сегодня ни улова, ни денег. А что было, эти обжоры почти все съели, – указала она на учеников. – Мне почти нечем угостить Тебя.

– Это не страшно, – сказал Иисус улыбаясь, – дайте Мне то, что осталось.

Жена Петра дала Иисусу хлеб, выскребла в блюдце остатки меда и налила в чашу остатки вина.

– Этого на всех хватит, – сказал Иисус и, преломив хлеб, раздал каждому по большому куску хлеба, затем, взяв Свое вино, наполнил чаши каждого до краев, а блюдца хозяек и учеников наполнил медом из Своего блюдца.

Никто не ожидал от Иисуса этого. Тут просто все рты раскрыли от изумления. А затем, весело смеясь, принялись за трапезу. Симон веселил всех своими рыбацкими рассказами, и сам же первый и хохотал громче всех, поэтому жена останавливала его, знаками указывая на вход в другую комнату, где спали дети. Все насытились и еще много на столе осталось еды и питья.

Иисус встал из-за стола. Он поблагодарил хозяйку и ее мать за приглашение и угощение и сказал ученикам, что им пора уже идти.

– Уже уходить? Ночью? – удивились ученики. – Дай нам время, Равви, хотя бы собраться в дорогу.

– Со Мной вы ни в чем не будете нуждаться, поэтому не берите с собой ни сумы, ни посоха, ни двух одежд, ни двух смен обуви.

– Неужели, Равви, Ты уже уходишь? – расстроилась жена Петра.

– Я часто буду приходить в Капернаум, – утешил ее Иисус. – Ибо здесь есть дом, где Меня любят и ждут.

Иисус и ученики вышли на ночной берег моря, над которым золотился серп молодой луны, но ученикам показалось, будто две полные луны изливали свет на землю – так светла была ночь рядом с Иисусом. Петр, которого все стали так называть вслед за Иисусом, Которому очень понравилось прозвище Симона, отвязал свою лодку. Все вошли в лодку и отправились в Гадару, город Десятиградия, расположенный на восточном берегу Галилейского моря.

Сначала море было спокойным, поверхность его была гладкой, как мраморные плиты в Храме, ветра совсем не было, поэтому добрую треть пути лодка прошла на веслах. Но внезапно стало темно, пропал куда-то с неба золотистый серп луны и подул сердитый холодный ветер. Море взволновалось и вспенилось. Вскоре волны набрали такую силу, что они поднимали лодку к черным небесам и бросали ее вниз. Плыть дальше стало невозможно, поэтому Петр и Иаков быстро соорудили из мачты, весел и паруса плавучий якорь и бросили его за борт, закрепив его на носу веревкой, чтобы он удерживал лодку носом к ветру и ее не захлестнуло волной. Андрей и Иоанн энергично работали черпаками, в безумной спешке вычерпывая воду из лодки. Вскоре к ним присоединились Петр и Иаков. Буря безжалостно терзала и швыряла лодку, которая становилась почти вертикально, опираясь попеременно то на нос, то на корму. Долго так продолжаться не могло, и любой из следующих валов мог принести смерть.

– Никогда не слыхал, чтобы на нашем озере был когда-то такой шторм. Темно так, что я себя не вижу, – орал все преувеличивающий Петр.