Пьер Леметр - Горизонт в огне

Эти простые слова и были теми, которые требовалось услышать нашим доблестным французам.

Через несколько дней господину Клемансо исполнится восемьдесят восемь лет. На фотографии, сделанной в Сен-Венсан-сюр-Жар в Вандее, мы видим еще не старого человека, походка его еще тверда.

Когда взгляд наш поднимается к вершинам, с которых нами руководят, правители кажутся нам безликими, бледными, неуверенными, непоследовательными. И вслед за Диогеном хочется взять фонарь и спросить себя: «Неужели во всей Франции нет никого, равного Клемансо?»

После ужасного недоразумения между ними Мадлен так и не удалось вести себя с Гюставом естественно. Она решила ничего не менять в их ритуале – так она хотела подчеркнуть, что произошедшее совершенно не повлияло на их отношения, но год спустя все еще смущалась, когда поднималась на цыпочки, чтобы быстро поцеловать его в щеку и сказать добрый день, Гюстав.

Это был не мужчина, а сфинкс, и Мадлен совершенно не знала, о чем он думает. Он отчитывался в делах, небольшими глотками пил кофе и смотрел на нее своими пугающе голубыми глазами… Пока в другом конце комнаты Поль погружался в «Историю итальянской оперы», Гюстав посвящал Мадлен в текущие дела:

– Господин Рауль-Симон оказался в несколько затруднительной ситуации. Предлагаю оказать ему услугу. Никогда не помешает иметь должника в совете…

Мадлен улыбалась, делая вид, что участвует в заговоре, хотя до конца не понимала истинной ситуации. Она подписывала то, что он приносил. Иногда Жубер что-то объяснял – он не хотел, чтобы потом ему пеняли на то, что он пренебрег своей обязанностью ее проинформировать. Поэтому он говорил:

– Не хочу утомлять вас деталями, Мадлен, но давно пришло время реорганизовать ваши активы.

Мадлен кивала: да, конечно, она понимает.

– Государственные акции ничего не приносят, и в будущем положение не улучшится. «Реорганизовать» – значит отказаться от недоходных вложений и перейти к тем, что приносят прибыль.

– Очень хорошо, да, прекрасная мысль.

– Это мудрое решение, поверьте. Но вы должны отнестись к нему со всей ответственностью.

Она понимала.

– Это определит ваше будущее, понимаете? По-моему, это именно то, что вы должны предпринять, но я хочу быть уверен, что вы знаете, что это означает.

Она понимала, подписывала.

Как-то она рассеянно спросила:

– Кстати, а что было в папином сейфе?

– Ничего компрометирующего, не волнуйтесь. Старые ценные бумаги и тому подобное… – ответил Жубер, и она заговорила о другом и даже не потребовала ключ.

А иногда, ни с того ни с сего, с безошибочным нюхом, как и все некомпетентные управляющие, она замечала какую-нибудь цифру и попадала в точку.

На самом деле это случилось лишь один раз – в августе, но произвело на Мадлен огромное впечатление, потому что так ведь еще ни разу не бывало.

– Что это? – спросила Мадлен прямо перед тем, как подписать чек, выписанный на имя Ферре-Делажа.

Жубер посмотрел на нее:

– Убыток. В банковском деле такое часто случается. Если бы мы всегда выигрывали, об этом бы стало известно.

Жубер ответил слишком быстро, слишком сухо, такая импульсивность выражала его признание. Мадлен отложила ручку и инстинктивно повела себя так, как повел бы себя в подобной ситуации ее отец. Она не произнесла ни слова и стала ждать, пока ей ответят.

Банк Перикуров сделал неверный выбор, чистых потерь было около трехсот тысяч франков.

Мадлен осознала, что наделила Гюстава Жубера компетенциями, близкими к всевластию, и что она ошиблась. Зная, что ее молчание будет более тревожащим, чем упреки, что тайна ее соображений укрепит ее власть, она просто поставила свою подпись и перешла к следующему документу.

Пришло время уходить, но Гюстав сидел, потягивая кофе с озабоченным видом. Или суровым – Мадлен не знала. Как будто он хотел ее в чем-то упрекнуть и вот-вот собирался это сделать.

– Позвольте, дорогая Мадлен, пригласить на несколько минут госпожу Пикар и господина Броше?

Мадлен удивилась – да, конечно, но зачем… Жубер поднял руку – подождите.

Броше пришел первым и уважительно поклонился Мадлен. Потом появилась Леонс, стремительная и свежая, – я вам нужна?

– Мадемуазель Пикар, вот господин Броше, он бухгалтер и…

Жубер замолчал, удивленный видом своего сотрудника, – лицо у того обычно было красноватым, но сейчас стало бордовым, пылающим, еще чуть-чуть, и он взорвется. Он смотрел на Леонс, как заяц, выхваченный фарами машины. Она и правда была хороша в костюме из джерси с V-образным вырезом, с приколотым к лацкану большим цветком и в маленькой круглой шляпке… Леонс сложила руки на коленях, повернулась к Броше, склонила голову и приоткрыла рот в немом вопросе – большего, чтобы бухгалтер растерялся, не было и нужно.