Георгий Марков - Тростинка на ветру

— Пахом Васильич, что с вами? — судорожно подталкивая ладони под голову старика, спросила Варя. Губы его не шевельнулись. Варя заглянула ему в глаза и с ужасом отринула от него. Из его безмолвных, мученических глаз холодно и отчужденно смотрела смерть, та самая смерть, которая была, по его словам, испытанием живых.

Варя вскочила на ноги, побежала, оглушая всю больницу необузданно диким криком:

— Человек! Человек умирает!

Варю, сотрясавшуюся от рыданий, втолкнули в комнату ДС, приглушая ее вопли, сунули под нос ватку с нашатырным спиртом, сделали укол. Пахома Васильича быстро подобрали и перенесли в реанимацию. Но восстановить жизненные функции не удалось — слишком сильным и точным ударом сразила его смерть. «Самопроизвольный разрыв сердечной мышцы» — так значилось в анатомическом акте.

Только через две недели Варя оправилась от потрясения, вызванного внезапной смертью Пахома Васильича. Все, что произошло в ту минуту в коридорчике, преследовало ее и днем и ночью: стук его головы, остекленевшие глаза и звук его последнего слова: «Молодец!»

Когда все пережитое осталось позади, Варя вернулась домой, в деревню, с твердым и ясным желанием — никогда не уезжать отсюда.

Шел тысяча девятьсот семьдесят седьмой год.