Георгий Марков - Не поросло быльем

Эйхе говорил озабоченно, и мы понимали, что излагает он не только свой взгляд, а общую линию партии, направление ее будущей деятельности.

По решению бюро крайкома мы с Володей Шунько сели за разработку тезисов для докладчиков и лекторов о 15-й годовщине Сибирского комсомола. Частично, в переработанном виде мы напечатали в «Большевистской смене» цикл статей по истории нашей родной организации. Тезисы целиком были напечатаны отдельной брошюрой. Всю эту работу выполнили комсомольцы типографии в порядке подготовки к празднику.

Хорошо помогли нам в проведении юбилейной даты художники и писатели Западной Сибири, с которыми в целом у нас были добрые отношения. Поэты и прозаики опубликовали новые стихи и очерки о подвигах комсомольцев, были открыты в ряде городов края выставки художников и фотовыставки. Вполне допускаю, что не обошлось здесь без кустарщины и упрощенчества, но зато делалось все это инициативно, горячо, без всякого нажима.

Составной частью нашего юбилейного года (может быть, по чьим-то умозрениям и не вполне юбилейного) было проведение очередного призыва в ряды Красной Армии.

В те годы призыв проводился как общественно-политическая кампания общенародного значения. Молодежь шла служить в армию с охотой. Проводы призывников и в селах, и в городах превращались в праздники, в которых участвовали и взрослые, и молодежь, и дети. На всех призывных пунктах тема комсомола, его разнообразной работы звучала в полную силу.

Нельзя не воздать похвалы командирам и политработникам тех дней. Они были кровно заинтересованы в прочных и постоянных связях с «гражданкой» и не ждали, когда их кто-то и куда-то позовет. Шли на предприятия, в колхозы и совхозы, в учебные заведения, особенно в школы, — сами предлагали гражданским организациям и учреждениям свою помощь.

Когда, например, приближался день Красной Армии — 23 Февраля, из военных частей в аудитории трудящихся приходили десятки первоклассных докладчиков, отобранных из числа самых лучших командиров и политработников.

Вечера смычки с Красной Армией были одной из популярных форм связи военных с трудящимися. Программы этих вечеров часто являли собой дружеское соревнование в показе художественной самодеятельности и способствовали пропаганде искусства, как современного, так и классического.

Многообразно и деятельно комсомол Западной Сибири осуществлял свои обязательства по шефству над военно-морским флотом на Тихом океане. Был введен твердый порядок в чередовании делегациями, которые систематически прибывали к нам и столь же систематически отправлялись от нас на флот.

Сказать короче — человек в шинели и бушлате был близок нам, мы ни на минуту не забывали о ребятах, ушедших на службу, любили их, часто посылали им коллективные письма с изложением наших забот, а, получив ответ от них, прочитывали эти бесхитростные послания на открытых комсомольских собраниях…

…В тот день я встал на рассвете. Мешок с бельем и легкой провизией был приготовлен еще накануне. Я был острижен наголо, побрит, на мне был добротный шевиотовый костюм, ботинки с круглым гамбургским носком, суконная тужурка, кепка с длинным козырьком, как у жокея.

В самом-то деле, не мог же я, член бюро краевого комитета комсомола, явиться в Красную Армию, в которой мои трое старших братьев отслужили в целом более десяти лет, этаким растрепаем.

Я знал, конечно, что, как только окажусь в своей части, меня оденут в государственную форменную одежду, а мою одежду каптенармусы сберегут на складе до окончания моей службы или выдадут для отправки домой. Но такова уж была традиция — идти на призыв, как на праздник, и потому одеться во все лучшее, что есть у тебя.

Моя милая, юная жена понимала, что мы расстаемся надолго. Служба на тихоокеанском флоте продолжалась четыре года с одной побывкой домой, где-то в середине срока.

После испытания тифозной больницей, ей предстояло пережить испытание разлукой. И мне тоже.

По книгам, посвященным декабристам, мы оба понимали, какое это жестокое испытание, сколько воли и мужества требует оно от каждого, кто вступает на этот путь. Но иного варианта у нас не складывалось, а выбор стойко и верно пережить эти годы был нами избран сознательно.

Мы договорились, что она проводит меня только до ворот призывного пункта, во двор не пойдет, чтобы не надрывать своего сердца, видя слезы матерей, жен, невест, которые старались быть здесь до последней минуты формирования команд.