Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Так, это пропустим… Ага, вот:

Архиепископ Нарбоннский и епископ Безьерский, устрашённые возрастающим волнением в своих епархиях, или забывают о своей пастве, или отказываются от всяких карательных мер по отношению к еретикам. Все они – тайные или явные сторонники и покровители еретиков. Только угрозы французского короля могут побудить их исполнить свой долг…»

– Причём тут король Франции? – пожал плечами Филипп, – это дело церковное.

– Не торопитесь, ваше величество, – прервал его папа. – Церковным одеждам суждено было окраситься кровью. На переправе через Рону Пьер де Кастельно был убит людьми Раймунда на глазах сопровождавших его монахов.

– Как? Легат вашего святейшества? – изумился король. – Убит?

– Да, Филипп, убит. И его кровь взывает к отмщению. Лангедок настолько закоренел в ереси, что одним отрядом тут не обойдёшься. Именем Иисуса Христа призываю вас к Крестовому походу против альбигойской ереси и графов Тулузских, покрывающих её. Кстати, кому обязаны давать вассальную клятву графы Тулузы?

Филипп Август довольно усмехнулся. Вот теперь он всё окончательно понял.

– Вы почтите своим присутствием вечерний пир, ваше святейшество? – официальным тоном спросил король, заканчивая беседу.

– Нет, ваше величество, вечером я буду молиться за успех нашего дела, – в тон ему ответил Иннокентий.

Король поклонился и вышел из шатра. Приветствуя его появление, запели трубы.

Папа закрыл глаза и, отдыхая после трудного разговора, откинулся на спинку стула. Внезапно его обеспокоил странный запах. В шатре отчётливо потянуло хлевом.

Иннокентий открыл глаза и увидел давешнего монаха, за спиной которого бледным пятном маячило перекошенное от ужаса лицо секретаря.

– Я исполнил твою волю, – тихо сказал монах. – Я повалялся со свиньями. Теперь прошу, услышь и ты мою мольбу…

– И что же стало с этим странным монахом? – заинтересовался я.

– Как, разве вы не слышали эту историю? – удивился дьявол. – Предание гласит, что Иннокентий в кои-то веки устыдился своей гордыни, благословил создание ордена и утвердил его устав. Так возник один из крупнейших католических орденов, орден святого Франциска Ассизского. В Англии монахов-францисканцев называли «серыми братьями» по цвету их ряс, во Франции – кордельерами из-за того, что они подпоясывались верёвкой. Нищенствующие монахи оказались превосходными учителями и смелыми учёными, они обошли весь свет, побывали в странах Востока и в Америке, обогатили историю, этику и философию, не говоря уже о богословии. Монастыри францисканцев существуют во многих странах и поныне, хотя, конечно, иезуиты их изрядно потеснили. Но это случилось позже.

– А как же Павел? Я волнуюсь за него! – сказала Ольга и вздрогнула от неловкости, так странно прозвучала её забота о давно умершем человеке.

– На сегодня, пожалуй, хватит путешествий, – мягко сказал Георгий Васильевич, как бы не замечая её промаха, – а завтра мы работать не будем.

– Почему-у? – расстроенно протянула Ольга.

– Потому что завтра шаббат, [87] Шаббат – в иудаизме седьмой день недели, в который Тора предписывает воздерживаться от работы. мадам.

– А разве вы?..

– Я – интернационалист! – гордо ответил дьявол.

– Пролетарский? – не удержался я.

– Нашли пролетария! – фыркнул тот. – Завтра отдыхайте, погуляйте, сходите куда-нибудь, а в воскресенье… – Георгий Васильевич на секунду прищурился, что-то прикидывая, – ну, в воскресенье я буду занят, да и вы тоже. Так что, до встречи в понедельник. Мир вам!

– А знаешь, – сказала Ольга после завтрака, вытягивая из пачки длинную тонкую дамскую сигарету, – после всего, что с нами случилось, я бы хотела побродить по местам из «Мастера и Маргариты». «Нехорошая квартира» и всё такое… Покажешь? У вас это можно посмотреть?

– Ну, разумеется. А что ты уже видела?

– Да ничего. Ну, то есть, конечно, видела картинки в книгах, да фото в Интернете, но ведь это не считается, правда?

– Конечно. Одевайся. Сегодня суббота, машин мало – все на дачах. Погуляем по центру, заодно там и пообедаем, я знаю одно замечательное место.

– Я одета… Или так плохо, надо переодеться?

– По-моему, прекрасно: джинсы, футболка и кроссовки, что ещё надо-то? Москва – такой же космополитичный город, как Париж, здесь можно ходить в чём угодно, никто на тебя и внимания не обратит.

– Вадим, я всё-таки женщина! Как это – не обратит?! Я иду переодеваться!