Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Аббата Сито везли в паланкине, впрочем, иногда он выбирался из него и часть пути проделывал верхом. В седле он держался привычно и уверенно. Большую часть отряда составляли пешцы. Сразу стало ясно, что движение колонной по раскисшей дороге невозможно, поэтому люди развернулись широкой дугой и маленькими отрядами продвигались вперёд, оставляя за собой цепочки следов, быстро затекающих водой. Немногочисленная рыцарская конница шла в авангарде. Снежно-белые котты с яркими гербами, которые рыцари носили поверх доспехов, быстро превратились в грязные тряпки и облепили кольчуги. Отсыревшие войлочные поддоспешники отяжелели и доставляли своим хозяевам массу неудобств. О запахе быстро ржавеющего железа, смешанного с вонью немытых тел и конским потом, я и не говорю. Вскоре рыцари избавились от щитов, мечей и шлемов, а некоторые отдали своим оруженосцам и кольчуги. На третий день пути отряд гордого и властного аббата был похож на шайку разбойников или крестьян-паломников.

Я очень скучал по Альде и тревожился за неё. Наша тёплая, сухая и уютная комната в доме де Кастра казалась мне потерянным и недосягаемым раем. Наверное, с такой неизбывной тоской грезил о райских садах первый человек, которого Господь низверг на землю… Епископ обещал присылать ко мне гонцов, но я понимал, что сделать это будет нелегко, ведь аббат Сито держал в тайне цель похода.

Услуги целителя пока никому не требовались, но я понимал, что монахи по приказу аббата следят за мной, и покинуть отряд не удастся. Зачем-то я ему был нужен.

Кормить нас с Иаковом никто и не думал, поэтому мы ели то, что взяли с собой из Тулузы или что удавалось купить в селениях, мимо которых проходил отряд. Впрочем, чаще всего нас встречали брошенные дома с хлопающими на ветру дверями и пустые сараи. Слухи об опустошительной войне дошли уже и сюда, поэтому жители предпочитали не рисковать. Голод нам пока не грозил, но и запасы не пополнялись.

Постепенно местность начала меняться. Появились каменные осыпи и овраги, по дну которых с шумом катилась вода, неся мусор и пену. Характер растительности тоже изменился – почти исчезли равнинные деревья, на смену им пришли угрюмые горные ели и колючий можжевельник.

Иаков повеселел – он чувствовал себя в привычных местах как дома. Вскоре на пределе видимости в сетке дождя появилась синяя зубчатая полоса – горы. Значит, аббат вёл отряд к Пиренеям. Но что будет дальше, когда мы подойдём к горам? Остановимся, повернём вдоль хребта или, не дай Господи, станем подниматься на перевал? Никто, кроме аббата и рыцарей, этого не знал, а они молчали.

Однажды вечером на привале, когда я с отвращением доедал полусырую, пахнущую горьким дымом кашу, ибо ничего другого у нас уже не оставалось, в лагерь въехал невзрачный человек. Оказалось, что это проводник из местных жителей. Утром отряд свернул лагерь и двинулся вслед за ним. Мы долго петляли, казалось, бесконечно возвращаясь на одно и то же место, ибо для человека, выросшего на равнине, все горы одинаковы. К полудню отряд втянулся в неглубокое ущелье. Внезапно, повинуясь неосознанному чувству, я поднял голову и увидел, что на правом склоне возвышается монументальная фигура рыцаря, чёрная на фоне блёклого неба. Его конь стоял, не шелохнувшись, и всадник сидел в седле неподвижно, разглядывая наш отряд.

Это был Симон де Монфор, и он ждал нас. Путешествие подошло к концу.

Миновав ущелье, отряд втянулся в лагерь Монфора и занял отведённое ему место. Оставив хлопоты о нашем нехитром жилище Иакову, я отправился побродить, куда глаза глядят. Пройдя лагерь насквозь, я увидел цель нашего пути, и сердце моё упало. Это был мощный и величественный замок. С трёх сторон его защищали скалы, единственный узкий проход был со стороны лагеря, но его пересекало не то неглубокое ущелье, не то очень глубокий овраг, некогда бывший руслом высохшего потока. Мост через овраг был разрушен. Замок окружали два или три яруса укреплений, которые казались совершенно неприступными и напоминали сарацинскую чалму, нахлобученную на каменную голову. Замковые предместья были также укреплены, их наружная стена заканчивалась у обрыва огромной скалы. Овладеть крепостью можно было только после жестокой битвы у каждой из стен. Я спросил у проходившего мимо копейщика, как называется крепость, и он, не останавливаясь, бросил через плечо:

– Это Терм, господин.

«Вот оно, значит, как. Там, за стенами, где-то в замковой цитадели, скрывается де Контр. Теперь понятно, зачем аббат Сито приказал мне присоединиться к походу. Его злобный, изощрённый разум учёл, что крестоносец поручился за меня, и теперь, если Монфору удастся взять живым человека, который его предал, я могу пригодиться на допросах в качестве свидетеля, а может, и не только».