Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Обширная программа реставрационных работ предполагала, что внутри шпиля будет установлена восьмигранная распорка, которая примет на себя основной вес конструкции на время замены каменной кладки; после этого начнется восстановление западного фасада – опять же с использованием чилмаркского камня, как и семьсот пятьдесят лет назад.

Мастерские стекольщиков, паяльщиков, плотников и каменщиков расположились на том же месте, что и в Средние века; в сущности, мало изменился и характер работ, с той лишь разницей, что токарные станки, пилы и горны приводились в движение не вручную, а электроэнергией.

В соборе зазвучали торжественные аккорды органной музыки – орган, установленный здесь в 1877 году Генри Уиллисом, по праву считался одним из лучших в Англии.

«Что ж, если все это – музей, то я музейный экспонат, – подумала Патриция, глядя на загорелые лица ее спутников. – А вот с мужчинами мне повезло – все как на подбор красивые, представительные… Так что, пожалуй, в музей меня рановато отправлять…»

– Тут как-то светлее стало, – шепнул ей Адам.

Керси задумчиво посмотрел на него.

Патриция кивнула – в соборе и правда стало больше света.

За последние годы здесь многое изменилось. В отреставрированной библиотеке на полках, сделанных из древесины старых платанов, некогда украшавших соборное подворье, стояли бесценные средневековые фолианты. В самом соборе, украшенном сейчас морем живых цветов, частично восстановили средневековые росписи и фрески, многочисленные часовни пестрели молитвенными подушечками работы местных мастериц, которые также изготовили богато расшитые церковные одеяния, ризы и алтарные покровы.

Однако самым разительным изменением стало огромное, яркое мозаичное окно в восточной оконечности собора, установленное всего пять лет назад, – витраж «Узники совести» работы знаменитых французских мастеров Габриэля Луара и его сына Жакоба.

Внезапно Патриция поняла, в чем заключается ошибка Адама Шокли.

Солсбери не музей; и сонное соборное подворье, и шумный рынок, и дворец Уилтон-Хаус, и величественный средневековый собор – все они по-прежнему живут полной жизнью. Древние образы, цвета и формы неуловимо меняются, приспосабливаясь к современности, но не лишаются при этом своей глубинной сути, ухо дя корнями в глубь веков. Англия пережила две войны, но здесь, как и повсюду в Европе, культурное наследие возрождается.

Патриция удовлетворенно вздохнула.

После богослужения принца Уэльского пригласили на чаепитие в старый епископский дворец, где теперь находилась соборная школа, а Патриция повела гостей к машине.

Адам и Мэгги вечером возвращались в Лондон, но перед этим хотели посетить Стоунхендж.

Патриция взяла Керси под руку, улыбнулась и тихонько спросила:

– Ты с нами поедешь?

– Если не помешаю.

– Нисколько не помешаешь!

Они направились к автомобильной стоянке на противоположном берегу реки.

– До Стоунхенджа двадцать минут езды, – объяснила Патриция Адаму. – Мы с Керси вас отвезем.

Подойдя к машине, Патриция ошеломленно ахнула:

– Не может быть!

Сегодня Джону Уилсону исполнилось тринадцать лет. С самого утра ему везло, как никогда.

На соборном подворье он вместе со всеми наблюдал за прибытием принца Уэльского, а когда народ потянулся в собор, ушел гулять к реке. На автостоянке у моста не было ни души. В дальнем углу стоял вишневый «вольво». На переднем сиденье лежала дорогая дамская сумочка.

У стены высилась груда кирпичей.

Джон торопливо огляделся – ни прохожих, ни полицейских, все на соборном подворье, принца встречают. Самое время…

Одно из самых живописных мест в Саруме – островок под мостом у Крейн-стрит, в излучине реки Эйвон, которая огибает соборное подворье с запада. На восточном берегу сады особняков спускаются к самой воде, а луга на западном берегу простираются до самого Уилтона. В реке медленно колышутся длинные плети водорослей; в зарослях камыша гнездятся утки и лебеди. Сонная тишина, нарушаемая лишь плеском воды и шорохом листвы, вторит торжественному молчанию собора.

Сюда часто приходил Джон Уилсон.

Вот и сейчас он, прикарманив деньги, зашвырнул сумочку подальше в реку у северной оконечности соборного подворья.

Сто фунтов – богатый улов. По узкому лицу скользнула довольная улыбка.

Джон Уилсон ничего не знал ни о музеях, ни о соборе. До Олд-Сарума и взгорья ему вообще не было дела – там даже летом пусто, холодно и ветрено.