Ильяс Есенберлин - Гибель Айдахара

Пристально следил за приготовлениями московского князя Мамай. В стане русских были его люди, и они не мешкая доносили обо всем, что там делалось.

Подойдя к Дону, золотоордынское войско остановилось. Отсюда Мамай отправил своего посла к князю Дмитрию Ивановичу. Он знал, что о его приближении на Москве уже известно, и, кто знает, быть может, та грозная сила, которую он привел, напугает русских князей и они согласятся вновь покориться. Поэтому Мамай велел требовать, чтобы русские отказались от битвы и дали обет платить Орде дань в прежнем размере.

Князья ответили твердым отказом. Однако в скором времени дорогой ордынского посла заторопился в ставку Мамая верный человек Дмитрия Ивановича – Захарий Тютчев. Вез он для хана богатые дары, «злата и серебра много». Хитер был посол князя. По дороге удалось ему проведать о том, что поступившие на Мосвку сведения о союзе между ханом, Литвой и Рязанью верны. Не мешкая послал он к Дмитрию Ивановичу гонца. Выходит, что не лгал рязанский князь Олег Иванович, сообщая на Москву о том, что склонил его на свою сторону Мамай и что надлежит ему в нужный момент соединить свою дружину с полками великого литовского князя Ягайло и ударить по московскому войску с тыла.

«Кони ржут на Москве, звенит слава по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона Великого на берегу, звонят колокола вечевые в Великом Новгороде… Съехались все князья русские к Дмитрию Ивановичу…»

Все, кто собирался в эти дни под стяги московского князя, недобрым словом поминали и рязанцев, и их князя Олега. Вся Русь забыла на время о своих обидах, копя силу, чтобы одолеть наконец ненавистную Орду. И великим позором виделась и боярину, и рядовому ратнику Олегова измена, его тайное решение соединиться с Мамаем. Негоже было так поступать. Не худородным князьком был Олег. Знатностью рода мог потягаться он с московскими князьями, потому что родоначальником рязанских князей был Ярослав Святославович, внук Ярослава Мудрого.

Конечно, всякому своя рубаха ближе к телу. Но ведь хорошо знали на Руси, чем заканчивались такие рассуждения. Косоглазая, жадная Орда раздевала княжества поодиночке. И уже не о рубахе приходилось тогда думать, а о том, чтобы хоть как-то сохранить животы свои и своих близких.

Так неужели гордый и строптивый Олег Иванович решил, что он умнее других и сможет обмануть Мамая и, предав людей русских, тем самым отведет беду от своего княжества? А может быть, заиграли дрожжи старой обиды? Ведь когда в 1237 году двинул свои силы на Русь Батый, он прежде всего обрушился на приграничное Рязанское княжество и ни один из русских князей не откликнулся, не поспешил на помощь. Сама Рязань встала грудью на жестокого врага, и тысячи ратников сложили в неравной битве свои головы. Долгие годы потом вздымал ветел к небу пепел и золу с обезлюдевшей, залитой кровью рязанской земли.

Крепок русский человек памятью. На Рязани хорошо помнили те черные дни, помнили мученическую смерть своего князя Юрия Игоревича. И та память заставляла все время коситься на северные русские княжества и стараться решать свои дела обособленно, надеяться только на себя, на свою хитрость да на чудо.

Когда еще ордынская рука дотянется до других, а у рязанцев проклятая степь была под боком, и не только сам хан мог прийти, но и даже всякий темник позволял себе творить что ему вздумается. С такими княжеская дружина могла справиться легко, да всегда жила опаска, что подумает и что станет делать ордынский хан, если посечь его воинство. Ничего не скажешь, тяжка доля Рязанского княжества.

Обо всем этом судили и рядили в эти дни и простые ратники и князья, и бояре, собравшиеся со своими дружинами под руку великого московского князя. Только Дмитрий Иванович хранил молчание, не порицая и не оправдывая князя рязанского, словно насовсем отринул его из своего сердца.

Дивно и непонятно все это было. Ведь кому-кому, а Рязани первой надо было бы стать под руку Москвы, чтобы навсегда избавить себя от ордынского произвола. Вся Русь ненавидела Орду, а у рязанских людей та ненависть должна была быть во сто крат большею.

Конечно, были у Рязани и свои тяжбы с Москвою. Много лет делили и не могли поделить Лопасню. Но дела эти были внутренними и не вели к разорению обоих княжеств.

И сам Олег Иванович люто ненавидел Орду и как ни хитрил, как ни изворачивался, а, бывало кончалось его терпение, и своим мечом рубил он им же сплетенную паутину. Так было, когда в 1365 году ордынский князец Тогай стремительным набегом захватил и пожег Рязань. Олег Иванович позвал тогда на помощь дружины пронские и козельские. Догнал Тогая у Шишевского леса и жестоко порубил его воинство.