Рудольф Баландин - Искушение свободой

Небольшой пароход негромко тарахтит, оставляя в ясном небе чёрную расходящуюся полосу дыма, а на воде – светлую расширяющуюся полосу волн. Пётр с товарищами стоит на корме.

– Друзья, – говорит он, – послушайте стихотворение Огарёва Искандеру, оно как нельзя кстати.

Он вдохновенно декламирует:

– Господа! – воскликнул кто-то. – Вон рыба плещется!

– Да это целый кашалот!

Все радостно загалдели.

Александр II на коне после военной церемонии на Марсовом поле подъезжает к группе офицеров и камер-пажей.

Вокруг него образуется толпа. Здесь и Пётр Кропоткин. Царь торжественно произносит:

– Господа офицеры! Положен конец вековой несправедливости! Крепостное право отменяется! Я жду жертв от дворянства… Благородное дворянство сомкнётся вокруг престола!

Гремят восторженные крики. Грянуло «Ура!».

В оперном театре на галёрке Пётр Кропоткин с товарищами. Представление не началось, но в зале царит ликование. Зрители поют гимн:

– Боже, царя храни!..

Звуков оркестра не слышно, хотя дирижёр машет палочкой, а музыканты играют на инструментах.

Отдельные выкрики:

– Слава Царю-освободителю!

На балу Александр II прогуливается между гостями. Его по пятам сопровождает верный паж Пётр Кропоткин. Он готов в любой момент защитить государя от злоумышленников.

Кто они? Никто определённо сказать не может. По мнению одних – обозлённые крепостники, которых лишили рабов. По мнению других – революционеры, которым желательно обострить до предела общественное брожение, свергнуть самодержавие и порушить Российскую империю.

В залах Зимнего дворца выстроены войска. Александр II делает обход. За ним шагает Кропоткин. Его догоняет один из офицеров. Говорит тихо:

– Придворному камер-пажу перед строем нельзя.

– Нет генерал-адъютанта, – так же тихо отвечает Кропоткин. – Я не могу оставить государя.

Царь, ускоряя движение, крупными шагами идёт мимо строя. Проходит анфиладу залов. За ним почти бежит невысокий Кропоткин, придерживая на боку палаш.

Александр II сворачивает в полутёмное пустое помещение. У окна останавливается. Обернувшись, видит камер-пажа:

– Ты здесь, Кропоткин? Молодец!

26 мая 1862 года, в Духов день – страшный пожар в Петербурге. Вспыхнул и запылал огромный Апраксин двор, а за ним и дровяные склады на другом берегу Фонтанки.

Словно огнедышащий Змей Горыныч метался в каменных стенах двора, выпаливая из глазниц окон искры и дым. Рухнула крыша. Столб огня и пепла взмыл в небо, подобно вулканическому извержению. Вспыхивали лавки, и огненные вихри метались в переулках.

Пажи вместе с пожарными и горожанами отстаивали здание Пажеского корпуса, к которому подступало пламя. Среди первых был Пётр Кропоткин.

Сражение с огнём закончилось поздно ночью. Прокопчённые, измазанные сажей, а то и с подпалёнными волосами пажи чувствовали себя героями.

За пожаром в Петербурге последовало несколько других в провинции. Случайное совпадение? Вряд ли. Кто поджигатели? Полиция не дала ответа, начав аресты революционно настроенной молодёжи.

Конкретных поджигателей не нашли. Главное подозрение падало на сторонников крепостного права и провокаторов.

Великий князь Михаил производит обход Пажеского корпуса. Его согласно требованиям службы сопровождает Пётр Кропоткин. Закончив обход, великий князь обращается к нему:

– Ты на Амур собрался? Что за охота?

– Путешествовать хочу, – отвечает Пётр.

– У тебя там родные?

– Нет, никого.

– А генерал-губернатор Корсаков тебя знает?

– Нет.

– Как же ты поедешь? Тебя определят в какую-нибудь глухую казачью станицу – с тоски умрёшь. Я лучше напишу о тебе Корсакову и попрошу оставить тебя где-нибудь при штабе.

Осталось только поблагодарить великого князя. И не только за протекцию. Отец Петра был категорически против его решения, так же как желания поступить в Петербургский университет. Теперь согласие отца было обеспечено.

Выпускники Пажеского корпуса выстроились в Зимнем дворце. Несколькими днями ранее они были произведены в офицеры и теперь ожидали напутствия царя.