Александр Дьячков-Тарасов - Тимур на Кавказе

Вы должны знать, дети мои, когда придёте в возраст, что ваш отец — родом кавказский горец из племени алан с верховьев реки Копы [1] Так генуэзцами называлась Кубань. . Она берёт начало у подножья великой Кавказской горы — Стробилос-Монс [2] Так греки, римляне, а за ними и генуэзцы называли г. Эльбрус. . Здесь в милой и радостной под лучами горного солнца долине Копы, по которой проходит дорога через ледники в Себастополис [3] Нынешний Сухум. Генуэзцы считали началом Кубани реку Теберду. и в Пецонду [4] Пицунда, близ Гудаут. , был аул моих дедов, крестьян-скотоводов. Однажды я пас коров моего отца со своим сверстником Албором; он тоже пас коров своего отца. Нам было по 11 лет. Было лето. Земляника красным ковром стлалась на лужайке близ переправы через кипевшую пеной нашу родную реку. Мы наелись земляники, напились ледниковой воды и лежали, болтая в воздухе ногами, свободные, как горные курочки, крик которых слышался в скалах то тут, то там. Смотрим: из-за большой пихты выехали два горца и медленно приближаются к нам. Вот они поравнялись с нами. Вдруг один из них уронил плеть. По нашему обычаю, я стрелой бросился, поднял её, подал всаднику. Как кошка мышь, схватил он меня, накинул мне на голову башлык, перекинул через седло и помчался. Я задыхался. И от боли, от ударов об луку седла глухо визжал. Скачка продолжалась более часа, — когда у перевала Кюль-хара [5] Клухорский перевал. , на полянке, башлык был развязан, я был почти без чувств, но скоро пришёл в себя. У моего уха тяжело дышала чья-то лошадь, я повернул голову и увидел другого всадника; у него поперёк седла лежало тело моего приятеля Албора. Мы печально улыбнулись друг другу. Наши похитители были абазги, родные братья — князья Маршани. Они нас привезли в свой аул на реке Чхалте. Через месяц нас отвезли в Пецонду. Там нас продали: меня купил начальник генуэзской фактории, и от него я попал, как расторопный мальчуган, в слуги генуэзского нотабля.

Рос я в Генуе, в красивом дворце моего хозяина. У него был сын, мой ровесник. Мне позволяли иногда играть с ним, даже позволяли сидеть в той комнате, где его учил старый учитель. Мальчик часто видел, как его отец, надменный богатый купец, бил по щекам своих многочисленных слуг; подражая отцу, он раз ударил меня по лицу, я ответил ударом по голове. Он пожаловался отцу, и меня конюхи так избили, что повредили ногу, с тех пор я слегка хромаю. Вот каково было детство моё. Я был шустрый мальчик и выучился читать и писать скорее своего ровесника, сына хозяина. Я был пажом при госпоже, но раз нечаянно облил соусом её дорогое бархатное платье, был наказан и стал поварёнком. Затем опять стал пажом, затем — помощником повара, конюхом, парикмахером, матросом на одной из многочисленных каравелл моего хозяина. Мне посчастливилось: во время бури у берегов Сицилии волна покатилась по палубе, захватила с собой моего хозяина, взвилась вместе с ним над бортом; я успел зацепить его багром. В Палермо, куда буря загнала наше судно, хозяин три дня поил вином в таверне всех матросов, а мне подписал «отпускную», для этого он меня водил к подесте [6] Начальник города. .

Почувствовав себя на свободе, я сначала хотел из нелюбимой Генуи уехать в Константинополь, но, дети мои, я полюбил вашу мать, молодую рабыню моего бывшего господина, славянку, недавно купленную в Каффе [7] Ныне Феодосия. Каффа была главным пунктом генуэзской торговли на Черном море. Там жил «консул». . Вы, дети мои, ещё малы, но я часто слышу, как ты, мой Паоло, говоришь: «Моя мама добрее всех мам в Генуе», а ты, моя Джульетта, любишь петь: «Моя мама красивее всех мам». Когда вы придёте в возраст, вы поймёте, почему ваш отец должен был согласиться остаться на работе в качестве секретаря у своего бывшего господина, чтобы через три года жениться на отпущенной на свободу вашей матери Мадалене.

В 1395 году родственник бывшего моего господина патриций Чезаре Дориа дожем Генуи Адорно был командирован обревизовать консула Каффы и работу генуэзских факторий в Понте и Меотиде [8] Азовское море; в нынешнем Азове была генуэзская фактория. .

Старик Адорно назначил меня сопровождать Чезаре Дориа в качестве секретаря, как человека, хорошо знавшего генуэзские законы и татарский язык. Надо сказать, что, освободившись от рабства, я поступил в генуэзский университет и кончил его cum eximia laude [9] «С высшим отличием».