Людмила Лапина - Яд в крови. Исторический роман

Мелинда обмотала шею шарфом, надела меховые перчатки, перекрестилась и сошла вниз. Взяв сумки, она тщательно заперла дверь и вышла на крыльцо. Мальчик мистера Гибсона уже подбегал с заказанными продуктами и плащом из овечьих шкур. Она взяла у него сверток, дала ему пятьдесят центов, поблагодарила.

– Рад помочь, мэм, – сказал мальчик и убежал. Мелинда положила сверток с продуктами в сумку и оглядела улицу. «Если тетя Джина попросит меня остаться, я останусь, и тогда Тед потерян для меня навсегда!» – горестно подумала молодая женщина, и в это время показался мистер Хиггинс, ведущий в поводу оседланного коня.

– Вот и мы, миссис Марш!

– Я уже начала волноваться, – ответила она с улыбкой.

– Кузнецу пришлось ковать три новые подковы, – пояснил мистер Хиггинс и поднял заднюю левую ногу Луиса. – Конь мистера Марша подкован такой же подковой на правую заднюю ногу.

Мелинда засветилась от радости и внимательно осмотрела изделие мужа Мэри-Энн. На нем была шестилучевая звезда, такая же на копыте Дьюса сделает совершенно ясным след Теда.

– О, благодарю вас, – горячо сказала Мелинда.

– Я приготовил для Луиса торбу овса, его хватит на три дня. Он, мошенник, привык к вкусненькому за последний месяц, – расстроено сказал Хиггинс и потрепал мерина по холке.

– Вы подумали обо всем, дорогой мистер Хиггинс, – воскликнула Мелинда.

– Пустяки, – пробурчал он и помог ей приторочить к седлу сумки, теплый плащ, потом сложил ладони и забросил в седло молодую женщину.

– До свиданья, мистер Хиггинс, – сказала она, глядя на него с высоты седла. – А это вам за овес, – и вынула из внутреннего кармана овчинной куртки купюру в пятьдесят долларов.

– Счастливого пути, мэм, – ответил он, и Мелинда сжала коленями бока Луиса.

– Ну, вперед, мой мальчик, – ласково произнесла она. – Давай догоним нашего хозяина.

Послушный конь охотно тронулся с места. Сердце Мелинды замерло в радостном предвкушении счастья – сегодня, в крайнем случае, завтра, она догонит Теда и скажет, как любит его, и, может быть, он останется с ней!

К одиннадцати часам Теодор Марш проделал двадцать миль. Он не останавливался с тех пор, как выехал из конюшни мистера Хиггинса, и помчался на юг так быстро, как будто хотел забыть все, что оставлял за собой. Мелинда. Сегодня, как обычно, как почти все ночи за время ее болезни, он сидел у ее постели и берег ее сон.

Она уже поправлялась, и ему все труднее было ухаживать за ней. Теперь он только переносил ее в кресло и менял постельное белье. Конечно, он носил наверх ванну с водой, а тетушки купали и переодевали ее.

В последние десять дней, после ночного кошмара, когда, не в силах разбудить, он просто лег рядом с ней, снял с нее ночную рубашку и прижал к своему обнаженному телу, он избегал дотрагиваться до жены и видеть ее обнаженной.

Пока она болела, он только жалел ее и молился об ее выздоровлении. Кризис в болезни Мелинды произошел одиннадцать ночей назад. Она лежала в спальне под теплыми одеялами, обложенная бутылками с горячей водой, но не могла согреться. Ее трясло от внутреннего холода. Тед стоял на коленях у ее постели и целовал ее холодеющие руки. Он прижимался лицом к ее слабым ладоням и исступленно просил не уходить, не оставлять его, но задремал, когда свеча у изголовья Мелинды почти сгорела. Разбудил его тихий возглас Мелинды:

– Мама?

Тед поднял голову. Он по-прежнему стоял на коленях у постели умирающей от потери крови жены, а в ее изголовье виднелась темная фигура – так показалось Теду в тающем свете умирающей свечи.

– Мама? – слабым голосом повторила Мелинда. – Я должна сейчас идти с тобой?

– Пойдем, моя девочка, ты много страдала, я утешу тебя, – раздался в спальне жуткий голос потусторонней сущности, пытающейся быть ласковой. Мелинда медленно села в постели, руки ее выскользнули из ладоней мужа.

– Я должна идти, – заплетающимся языком произнесла молодая женщина.

– Милли, не уходи, а как же я? – вскрикнул Тед и попытался встать. Радужная вспышка ослепила его. Когда он разлепил веки, сквозь плавающие перед глазами огненные круги увидел, что по-прежнему стоит на коленях у опустевшей постели, а его больная жена в белой фланелевой рубашке, пошатываясь, бредет к окну спальни. Там стоит и манит ее темная фигура. На голове ее холодно мерцает бриллиантовая диадема.

– Милли, подожди! – вскричал Тед и бросился за любимой. Он обогнал ее и встал между женой и ее давно умершей матерью. Раскинув руки, он закричал: