Александр Идоленков - Из ада в вечность

Здесь в ожидании чего-то таинственного просидели сутки. Питание, даже наше просо, закончилось. Весь день, кроме разве воды, у нас во рту, как говорят в народе, росинки не было. Как всегда, я стал с возмущением замечать, что вопрос снабжения продовольствием у нас стоит на последнем месте, если, конечно, кто заикнётся, а нет – так и вообще не стоит.

Я глядел умилёнными глазами на наших дорогих высших военачальников. Лица у них были не заморённые, как у солдатиков, а гладкие, лоснящиеся; напрашивался вывод сам собой: питались они регулярно, о них заботились, их лелеяли и оберегали. Для них даже проход в блиндажи делали солдаты шире – боялись, что в узкий они не пролезут, и тогда жди неприятностей. Но, как позже выяснилось, зря беспокоились – их на передовой нам никогда лицезреть не пришлось. И слава богу, появление полковника на передовой вызывало такое смятение и такой переполох, а заканчивалось трагедиями – гнали в штыковую атаку под пулемётный огонь невинных солдатиков, чтобы оправдать свою лояльность и преданность партии.

18 сентября 1942 года наш пулемётный батальон находится на прежнем месте. Стрелковые части нашей дивизии пешим ходом отправлены вперёд к Волге для транспортирования через реку Волгу в Сталинград.

Погода резко испортилась. Старожилы здешних мест утверждают: такого, мол, в это время года здесь никогда не наблюдалось, в этом всё война виновата – напускали в небо дыма, заслонили солнце, вот и холодно стало.

Прошли обильные дожди, земля, в основном глина, основательно раскисла, налипает на сапоги такими толстыми пластами, что ноги становятся тяжёлыми и похожими на слоновьи ступни. Наши шинели и плащ-палатки не защитили нас от дождей, мы окончательно промокли и под утро сильно продрогли. Особенно мокрые ноги мёрзнут, портянки набухли влагой и не греют, просто спасу нет – холодно.

Вдобавок голод, желудок всё время нещадно сосёт, требуя еды, а где её взять? Обращались к местным жителям за помощью, но оказывается, снабжения в городе никакого нет, купить нечего, да и денег нет, запасы, которые были, давно закончились. Солдат ежедневно везут и везут через город тысячами. Вначале, отрывая от своего скудного пайка, давали солдатикам кое-что, ну а сейчас давать просто нечего. «Не обессудьте, сынки, сами голодаем и думаем покидать город». Вот и весь сказ.

Ребята на свой страх и риск бегают в деревню, меняют свои личные вещи: запасные портянки, бельё на тыкву. Кладут её на прогорелый костёр в золу и горящие угли и ждут, когда она запечётся. После готовности едят, закрывая от удовольствия глаза.

Я чувствую по тому, как нас стали обрабатывать политруки и командиры, скоро нас отправят на передовую. Скорей бы, смена обстановки, даже зримая, даёт импульс работе мозгу в другом направлении. Глядишь, и есть не так хочется при смене декораций.

Вот и настало наконец время, ради которого нас привезли сюда кружными путями за тысячи километров. Из Ленинска нас строем, в колонне по четыре, боевым порядком вывели за город и остановили в каком-то глубоком рву, спускающемся вниз, заросшим по отлогим берегам кустарником и деревьями. Почва на дне оврага была кем-то заметно выровнена и затоптана сапогами таких вот, как мы; видно, не первый раз здесь проповедовали напутственными молебнами уходящих на смертный бой.

Батальон остановили, и, не распуская строй, по команде «вольно» перед нами стали выступать политработники различных рангов, на гимнастёрках которых блестели начищенные ордена, многих из них лично я никогда больше не встречал ни на фронте, ни на портретах. Их речи сводились к тому, что враг в Сталинграде хотя и силён, но несёт огромные потери в живой силе и технике. Улицы города завалены их трупами, которые смердят, и хоронить их никто не желает.

– А чем же там дышать? – спросил кто-то.

– Нас что, закапывать их сюда привезли?

– Они лежат на территории немцев… Смирно, не на базаре…

Далее призывы сводились к тому, что наши бойцы и командиры мужественно защищают героически сражающийся город. Беспощадные, кровопролитные бои идут за каждую улицу, за каждый дом, за каждую пядь родной земли. Наша с вами задача помочь им отстоять город, не дать ненавистному врагу перерезать великую русскую реку Волгу. Защита Сталинграда имеет решающее значение в деле перелома хода войны с фашистской Германией. Директива Ставки – это приказ: «Ни шагу назад! За Волгой земли нет!»

За всё это время промывания мозгов я стоял, словно на гвоздях, меня так и подмывало спросить: «Думаете ли вы кормить бойцов?» Но что-то притормозило меня. Ну что из того, что я выскочу? Меня тут же занесут в чёрный список неблагонадёжных и будут мурыжить мной и затыкать всякие дыры до тех пор, пока не подведут к черте гибели. И тут же перед моими глазами возник образ моей осиротевшей матери и Настеньки. Её лучистые глаза слёзно умоляли вернуться к ней через все препоны и преграды живым и невредимым. И я смалодушничал и промолчал: в конце концов, есть же командиры и важнее меня, есть комиссары с боевыми наградами, да и бойцы помалкивают. Короче, струсил я. И так мне стало стыдно за себя. С другой стороны, жить-то хочется! А здесь даже у святого терпение кончилось бы.