Марат Байпаков - Эрис. Пролог

И раны можно залечить, и одноногий захромает,

Снадобья верные с заклятиями отыщутся у лекарей.

Но тот, кто пал, лишившись головы,

Но тот, кто умер в муках пыток, уже не встанет, нет.

Им не помогут наши слёзы!

Лишь дым от жертв – лекарство подходящее для них!

Тела растерзанные холодны, глаза открытые не видят нас,

Погибшие ушли. Их путь далёк, в Аид ведут те тропы…

Рабы-сикулы со злыми лицами принимаются выполнять просьбу гостя. Они поочерёдно насилуют жертву. Женщина стонет, рыдает. Третий раб, сжав до скрипа зубы, пускает в ход жестокую жердь. Песня повторяется раз за разом, не меняясь в исполнении. Маска веселья прикладывает правую руку к груди поющего, подходит к окровавленному телу женщины. Белая маска меняет песню:

О, что же нам осталось делать? Всем тем, кто тут стенает в горе?

Скорбеть о павших? Вспоминать их лица, их голоса?

Их смех разбудит нас средь ночи, их запахи лишат нас сна!

Как нам, живым, снести печальные утраты?

О боги всемогущие, над нами сжальтесь – утихомирьте горе!

О боги милосердные, явите милость – даёте сил нам дальше жить!

Весёлая маска поднимает жертву, всматривается в глаза, резким ударом ксифоса вспарывает живот, ловит кишки и наматывает их, трепещущие, на шею убиваемой. Жуткий крик вырывается у жены владельца поместья. Авлосы поднимают до предела громкость исполняемой мелодии спокойной реки. Жертва с кишками на шее рушится на землю. Её сотрясает агония. Весёлая маска ударом в шею остриём меча прерывает ужасные мучения, склоняется ко рту женщины и словно выпивает последний выдох убитой.

– Как видишь, мы выполняем обещание – смерть скорая… – Белая маска смотрит на рабов и указывает левой рукой на каменную кирку и лопату. Дальнейших указаний не требуется, рабы с готовностью вооружаются инвентарём. Встают за спинами пленных хозяев. Их лица полны мрачной радостью, сбывающихся тайных сокровенных грёз.

– Подождите, дорогие друзья! – Белая маска медленно подплывает к одной из дев с авлосом, бережно отнимает авлос от губ. Осторожно меняет авлос на ксифос, авлосом указывает на горько рыдающего во весь голос хозяина имения. – Прошу… дева, выпусти боль!

Девушка пытается поцеловать белую маску, но, увы, грубая кожа маски не подпускает к губам. Ксифос твёрдо сжимается обеими руками владелицы прекрасного авлоса. Исполнительница мелодии решительно шагает к жертве. Жертву поднимают с колен. Дева срывает остатки окровавленной одежды, наматывает лоскуты на левую руку. Ей, перемотанной, хватает крепко и отрезает достоинство хозяина имения. Подержав в руке, как добытый трофей, засовывает останки плоти в рот пленника и крепко зажимает его челюсти.

– Вы свободны! Богиня соревнований Эрис дарует вам свободу! Сикулы, вы можете покинуть тюрьму! – торжествующе выкрикивает криво улыбающимся сикулам белая маска.

Рабы тут же пускают в ход тяжёлый домашний инструмент – на головы жертв сыплются удары устрашающей силы – до тех пор, пока от голов ничего не остаётся. Дева ксифосом пробивает насквозь грудь хозяина усадьбы. Труп падает камнем на окровавленную землю.

– Что будем делать с золотым венком? – маска веселья спокойно спрашивает белую маску.

– Спрячем в тайник дома, там, где он и хранился. – Белая маска передаёт золотой венок маске веселья и указывает на открытую дверь дома. Тут же оборачивается к бывшим рабам: – Почтенные сикулы, прошу вас, как только мы покинем это печальное место, а вы отправитесь…

Но договорить просьбу белой маске не удаётся – бывшие рабы прерывают его бурными выкриками:

– Сжечь дом!

– Трупы порубим на части и раскидаем по двору!

– Сердца заберём с собой!

– Птиц досыта человечиной покормим!

Двойные авлосы прекращают пение. Их, уставших, бережно прячут в пыльные дорожные мешки. Тени гостей скоро покидают поместье. Три лошади остаются в дар бывшим рабам. Ночное представление с песнопениями закончено.

– Фукл, принимай моих приятелей! – Гермократ, спешившись, издали в приветствии машет рукой спешащему ему навстречу высокому, суховатого сложения мужчине лет тридцати двух-трёх.

– Хайре, хозяин! – для Гермократа неулыбчивый, грубоватый в обхождении Фукл нашёл сдержанную, но душевную улыбку. Строгого видом Фукла, метека 14 14 Метек – поселенец-грек без гражданства города. , выходца из дорического города Гелы, что за Камариной и перед Акрагантом, управляющего поместьем Гермократа, очень хорошо знают Мирон и Граник. Оба гамора с радостью обмениваются с серьёзным бородачом объятиями дружеского свойства. Фукл настороженно, искоса и крайне неодобрительно посматривает в сторону ему незнакомых: трёх усталых флейтисток и двух странного вида вооружённых луками всадниц, что не спешат покинуть знакомые Фуклу попоны лошадей хозяина. Управляющий, как кажется со стороны, теряется в смутных догадках о характере отношений с хозяином прочих утренних гостей женского пола.