Евгений Дудкин - Рассказы москвича

В июле начинались походы за грибами в начинавшийся в километре от деревни через поле Жуковский лес. Ходили целой стайкой из девчонок и мальчишек с кем-то из взрослых. Гужевая дорога делила лес на две части. В левой на краю было побольше молодых ёлок и осин, которые потом плавно переходили в смешанный лес. Правая же в основном состояла из берёз, орешника и даже рябин. Опьяняющий, не передаваемый словами запах этого леса запомнился на всю жизнь. Исхожено много лесных троп от тайги Приморского края по пограничному флангу с автоматом до Западной Европы в качестве туриста, но ничего подобного Женька больше нигде не встречал.

Лес был не густой, чередовался с солнечными полянами, на которых можно было передохнуть, перебрать грибы. С севера на юг лес пересекал таинственный и глубокий Чесноков (или Каменный, как его называли местные жители) овраг, в котором обитала разная живность – зайцы, лисы, зачем-то заходили лоси, гнездилось множество птиц. Там всегда стояла тишина, было прохладно и тянуло в сон. Дальше овраг расширялся, его обступали поросшие лесом довольно высокие холмы, на которых в начале осени появлялись многочисленные россыпи черные груздей или попросту «чернушек». Кое-где из- под корней деревьев сочились небольшие ручейки. В лощине протекала речка, а за ней на высоком холме возвышалась дыдылдинская кирпичная церковь, построенная чуть ли не во времена Ивана Грозного. Речку питал своей водой ещё один, скрытый густым орешником, главный ручей, в котором били ключи, заключенные в деревянный сруб. По ступенькам можно было спуститься к этому крохотному озерцу, умыться, напиться чистейшей холодной водой.

Без грибов из леса не уходили. В корзинках всегда были белые, подберезовики, сыроежки, лисички, козленки, моховики, нередко – подосиновики. Так что, часто на стол подавались грибной суп, грибы жареные с луком и картошкой, а иногда и пирожки с грибной начинкой.

Запомнился Женьке один случай. Как-то в 1-м классе, в самом начале сентября, сразу после уроков он с мамой поехал в Жуково. Оставив сумки, они немедля пошли в лес. Было солнечно, сухо и тихо. Вглубь леса идти не решились, а прошлись по его краю. За час набрали десятка три или четыре великолепных больших и неповрежденных белых. В лес мама обычно ходила для прогулки и грибником, в отличие от отца, не была. Что её толкнуло в этот раз – загадка. Приехавший вечером с работы отец был изумлён результатом нашего стремительного броска и на следующее утро побежал по нашим следам.

В детстве Женька зимой в лесу никогда не бывал. Он мог себе только его представлять. Пищей для воображения однажды стал рассказ мамы. Бывало так, что иногда Рождество бабушка и дед с детьми праздновали в Жукове. Бабушка занималась готовкой, а дед вечером перед праздником, когда дети засыпали, шёл в лес и приносил оттуда ель. Ночью эту елку бабушка и дед наряжали старинными игрушками (какие-то из них сохранились до сих пор) и утром перед глазами проснувшихся детей представала волшебная сказка! Приходили родственники и знакомые. На столе красовались настоящая, своего копчения, ветчина, жареная птица, закуски, пироги.

После этого рассказа, Женька ещё больше зауважал деда. В морозную ночь, лишь звезды освещают дорогу, по пояс в снегу, не боясь волков и разбойников, идёт он по безлюдному лесу и выбирает елку-красавицу! Дед перед походом, может быть, и хватанул шкалик для согрева, ну а вы как думали? Храбрый был дед! Женька его, правда, немного побаивался. И вот из-за чего. В московской квартире ни душа, ни ванной не было – ходили в сторону Брюсова переулка в Чернышевские бани. Идти туда с дедом для Женьки было несчастьем. Дед так драл мочалкой тело мальчика, так скрёб его намыленную голову, что Женьке казалось, что он уже из бани не выйдет. Потом на голову выливались вперемежку несколько шаек холодной и горячей воды и наконец-то выходили в раздевалку. Но и там было несладко! До покраснения дед растирал внука полотенцем, а с головы чуть ли не снимал скальп. Пока дед неторопясь одевался, Женька разглядывал голож… ю публику. У одного на груди красовался красивый Сталин, у другого, к изумлению, ниже спины при движении кочегар в топку подбрасывал лопатой уголёк, третьему, из Театра оперетты, в открытой кабинке удаляли с пяток трудовые мозоли и делали педикюр, кто-то, завернувшись в простыню, читал газету, кто-то, отдыхая посла парной, просто сидел на деревянном диване и потягивал Боржоми.

На выходе дед одел на Женьку пальто, повязал ему на голову противный девчачий платок и натянул зимнюю шапку. Потом в буфете взял себе Жигулевского и соленых сушек, Женьке принёс в маленькой пузатой кружке сладкой фруктовой воды под названием «Крюшон». Когда остыли, вышли на морозную московскую улицу. Медленно падающий снег, как будто, пахнул молоком. Казалось, что ангелы возносят Женьку в рай. Дома, едва добравшись до постели, он моментально засыпал.