Евгений Дудкин - Рассказы москвича

Следующий день ознаменовался горестным происшествием. В жаркий полдень из соседнего села Ермолино вдруг донеслись звуки набата – звонарь бил в церковный колокол. Пожар!!! На пол свалилась зажженная керосинка. Женька с друзьями со всех ног бросился в Ермолино. Над селом поднимался столб дыма. Вокруг уже полусгоревшего дома суетились мужики с ведрами, соседи были наготове, плакала хозяйка, взрывались банки с прошлогодним вареньем, женщины отгоняли подальше мальчишек, так что поучаствовать в тушении им не удалось. Подняв столб искр, объятая языками оранжевого пламени, рухнула крыша. С включённой сиреной приехала красная пожарная машина. Пока тянули брезентовый рукав к колодцу, дело кончилось. Было очень жалко хозяев сгоревшего дома. Женька услышал, что они «бедные» и удивился. Говорили ведь, что не было ни бедных, ни богатых.

________

Под холмом, на котором расположилось Жуково, протекала тихая, метров десять шириной, речка Битца. Были в ней омутки, кое-где били ключи, поднимая наверх пузырьки воздуха. Под нависшими над водой кустами и в заводях цвели лилии. Ловили в речке полосатых окушков, плотвичек, иногда попадались щучки-карандаши, из-под коряг таскали раков. В ясный день на броде, по которому перегоняли стадо коров и переезжали телеги, на песчаном дне были видны стоявшие против течения и перебиравшие плавниками стайки пескарей, как известно, обитавшие только в чистой воде. Мама рассказывала Женьке, как зимой, когда Битца покрывалась льдом, она вместе с ребятами на коньках гоняла по всей реке. Летом же, наряду с мальчишками, она, рискуя расшибиться, храбро ныряла с высокой ветлы на «кругу, где речка расширялась и становилась глубокой. Каждое лето в конце июня, когда вода начинала прогреваться, объявлялся сбор и жуковские ребята, взяв лопаты, шли на речку сооружать плотину. Нарезался дёрн и укладывался поперёк реки в подходящем месте, но чаще перекрывался Жуковский ручей, протекавший по дну оврага и и впадавший в Битцу. Вода в ручье была холодной и чистой, в нем били десятки ключей. В самом широком месте он не превышал двух метров, глубиной метра полтора и весь был окружён кустиками душистой таволги. Часто отец, приехав из Москвы с работы, вместе с Женькой и мамой, взяв лейку и полотенце, шёл на ручей освежиться.

Водились в ручье усатые пескарики и раки. В прозрачной воде ребята находили «чертовы пальцы», ровно обкатанные с пол карандаша длинной каменные цилиндрики. Почти все они были одинаковыми, будто кто-то их рассыпал из одной корзины. Женьку особенно интересовали странные черные камешки с золотыми, сверкавшими на солнце, вкраплениями. Может быть, это и в самом деле были песчинки золота?

К обеду плотина была готова, с которой было удобно нырять. Не забывали делать в ней и «спуск», чтобы уходил избыток воды. За неделю ручей заполнял водоём и купались в нем до середины августа.

Вообще говоря, Женька очень любил воду. Но когда ему было лет пять, все как отрубило. Дачники взяли его на Битцу и, как всегда, все сразу полезли в воду. Шум, визг, игры, брызги! Мальчика и забрызгали ребята водой. Он задохнулся, отвернулся от этого водопада и почему-то ушёл на дно. Видно, попал в омут. Его закрутило, в глазах зелёная муть. Выдернул его из воды метрах в десяти под прибрежными кустами Васька Рыжий, приятель брата. Интересно, что никто кроме него не заметил внезапного исчезновения парня. После этого Женька долго не мог научиться плавать, всё вдоль берега рассекал. Проблему через несколько лет решил брат на всегда теплом торфяном пруду, прозванным «Аквариумом». Зазвал поплавать, в воде обхватил младшего одной рукой за талию, поплыл и коварно отпустил на самой середине пруда. Пришлось Женьке самому барахтаться по-собачьи до берега. После этого дело пошло.

С обеих сторон к оврагу, по которому протекал ручей, подступали поля с хлебом, овсом или горохом. Пару раз в начале 60-х по моде посеяли на них кукурузу и, удивительно, она вызрела также, как бывает и в более тёплых краях. Ребята грызли ещё не вызревшие початки, но больше любили совершать набеги на поле с горохом. Набив полную запазуху зелёными стручками, спасались от особенно не торопившегося объезчика. Ради баловства мальчишки залезали и в заложенный сразу после войны колхозный яблоневый сад, хотя у каждого в своём саду было по десятку этих фруктовых деревьев. Вот здесь, почему-то, объезчик спуску не давал. Рысью преследовал на лошади до последнего. В «плен» никого не брал, но страха напускал. Рвали от него, когда за спиной уже слышался стук копыт, только пятки сверкали. Бывало такое раз-два за лето, но запоминалось надолго.