Евгений Дудкин - Рассказы москвича

Дед, Михаил Александрович Казанцев, по семейным преданиям был внуком князя Петра Щербачева. Князь увлёкся красавицей Евдокией Казанцевой, дочерью своего повара, женился на ней, у них родился сын Александр Петрович. Князь по делам поехал в Сибирь и там погиб – утонул в реке Тобол. Евдокия погоревала, а потом вышла замуж за управляющего московской типографией Сытина Алексея Ивановича Воронова. Её же сын, Александр Петрович, стал ювелиром, женился на Анастасии Никитичне (ничего о ней неизвестно, кроме того, что работала белошвейкой в каком-то ателье и шила мужские сорочки), у них было трое детей – Екатерина, Александра и Михаил. Семья жила в Столовом переулке в Москве.

Дед много чего видел за свою жизнь, на русско-австрийском фронте во время Первой Мировой войны служил в саперном полку, был, вроде бы, не только простым свидетелем боя красногвардейцев с юнкерами у Никитских ворот, чуть не загремел в лагерь в 30-е, когда с приятелем в трамвае неосторожно после посещения «Праги» под шафэ стал обсуждать процессы над Зиновьевым и Каменевым, в 41-м попал в ополчение, но перед самой отправкой на фронт из-за уже преклонного возраст был отправлен домой. Он много читал, поскольку работал наборщиком в Первой Образцовой типографии им. Жданова в Москве, вдобавок он просто был человеком интересующимся. Посему любил и поговорить – не держать же в себе все эти накопленные за многие годы знания. Делал он это не торопясь, степенно. Разговаривать с ним было интересно и сейчас соседка Галина Воханцева, скрестив на груди руки, внимательно его слушала.

Увидев выходивших из проулка своих, он заулыбался, подождал пока подойдут, поздоровался с отцом и братом, потрепал Женьку за чубчик, взял у дочери сумку, другой рукой подхватил ведро с водой и все вместе они пошли к калитке, за которой мелькал белый платок бабушки.

Бабушка, Анна Степановна, в девичестве – Курятникова единственный ребёнок у родителей, жила на два дома. (Все Курятниковы родом из деревни Жуково. Бабушкин прадед – Павел Фёдорович Курятников, прабабушка- Данилова, имени не помню. По линии Даниловых все были вояки, при царе Петре Алексеевиче получили потомственное дворянство, которое к середине 19 века было утрачено в связи с тем, что в семействе рождались дети исключительно женского пола, которые не имели права передавать это достоинство дочерям.

Ну, а дед бабушки – Андрей Павлович Курятников, его жена, бабушка Анны – Мария Артемьевна).

В холодное время жили в Москве у Никитских ворот, а на лето Анну привозили в Жуково. Её отец, Степан Андреевич Курятников, был крестьянином, но, судя по всему, с достатком. Зимой подрабатывал маркёром на бильярде в Охотничьем клубе. Дома стояли комоды красного дерева, венские стулья, фундаментальная, на станке, швейная машинка» Зингер», висело зеркало в богатой резной раме, ну и так далее. На старых фотографиях о достатке было заметно и по одежде главы семьи, и по внешнему виду жены и дочери, ухоженному дому. Кроме того, он мог себе даже позволить содержать квартиру (или дом?) в Москве, которую имела его жена – Мария Степановна, служила у какой-то артистки в Московском охотничьем клубе. Для дочери он оформлял подписки полных собраний сочинений классиков, покупал отдельные книги. Два сундука, один в Москве, другой в Жукове, были набиты ими. Большую часть книг у доверчивых хозяев украла и вывезла вороватая семейка дачников, которым на лето сдали часть дома. Но что-то, все-таки, осталось. Здесь были и «Война и мир», и Генрих Сенкевич, которого бабушка почему-то ценила, и Робинзон Крузо и ещё кое-что.

Дочь окончила Никито-Романовскую церковно-приходскую школу при Никитском женском монастыре, основанном ещё в 1534 году и достроенным в конце 16 века боярином Никитой Романовым, дедом первого царя из этой династии; ездила от школы в Константинополь, и, видимо, училась ещё где-то, судя по её гимназическому платью на фотографии. Дед познакомился с ней на Тверском бульваре, любимом месте прогулок москвичей. Через 2 года, в 1909 году, когда ему было 19 лет, а ей – 17, они поженились. Родила она ему пятерых детей. Два Шурика, 18-го и 20-го годов рождения, умерли в младенчестве от менингита. Ещё один сын – Владимир, в 41 году в 17 лет приписал себе лишний год и пошёл в ополчение, под Вязьмой был ранен, попал в окружение. Выходили его – мальчишку, монахини женского монастыря. Поправившись, поздней осенью он смог вернуться к своим. В дорогу монахини дали Владимиру миниатюрный медный складень. На трёх его створках были ювелирно вычеканены сюжеты из Библии.