Александр Чиненков - Христоверы

Он поднялся, одёрнул китель и обратился к подчинённым:

– Бочкин, Савельев, живо на чердак! Осмотрите там всё тщательно. Тот, кто оглушил этого, должен быть там, если улизнуть не успел и мы его не проворонили!

Жандармы направились к лестнице, и в это время с улицы послышались трели свистков и выстрелы.

– А вот и он – тот, кто нам нужен! – оживился поручик. – Хотел незаметно удрать, да не тут-то было!

– Так точно, ваше благородие! – рявкнул унтер-офицер Семечкин. – Как прикажете поступить?

– Бочкин и Савельев, берите этого «бессознательного» и волоките к телеге, – распорядился поручик. – Рядом с ним и оставайтесь, глаз с него не спускать!

Вытянув из кобуры револьвер, он побежал в сторону ворот, попутно выкрикивая команды:

– Все остальные за мной! Приказываю особо – преступника брать только живым, можно раненым, но не смертельно!

Как только жандармы покинули двор, мужчина на чердаке облегчённо вздохнул и опустил руку с револьвером. Вытащив из-под вороха сена два чемодана, он скатил их по лестнице на землю. Спустившись сам, заткнул револьвер за пояс, подхватил ношу и растворился в темноте.

Заслышав крики, выстрелы и трели свистков, охранявшие во дворе женщин жандармы, оставив их «без присмотра», выбежали на улицу.

Из темноты появился старец Андрон.

– Ступайте все на корабль, голубки мои сизокрылые. Кажись, вороги оставили нас в покое.

Сказав своё слово, старец повернулся и не спеша направился в сторону крыльца. Привыкшие беспрекословно ему подчиняться женщины молча двинулись следом.

Евдокия Крапивина пошла вместе со всеми. Неожиданно появившаяся рядом сестра Мария схватила её за руку.

– Давай отойдём, сестрица. В избу мы ещё успеем.

– У тебя всё получилось, Маша? – озираясь, спросила Евдокия.

– Да, я спрятала его от жандармов, – кивнув на соседний дом, ответила Мария. – Но разве купцу угрожала какая-то опасность?

Евдокия пожала плечами:

– Когда в избу вошли жандармы, я видела, что он изо всех сил старается не попадаться им на глаза.

– Это тот самый барин, который на базаре приставал к тебе? – догадалась Мария. – Ты мне о нём рассказывала?

– Да… – прошептала Евдокия.

– Ты что, с ума сошла, сестра? – ужаснулась Мария. – Выбрось все эти мысли из головы! У тебя муж на войне, и не пристало хвостом вертеть направо и налево!

– Я только о нём и думаю, о Евстигнее своём сгинувшем, – всхлипнула Евдокия. – Уже год как ушёл и ни одной весточки о себе не шлёт. Как корова языком слизала.

– Так мало ли чего? – зашептала Мария укоризненно. – Что там, на войне, ни ты, ни я не знаем. Ты вот мыслишь, что убили его австрияки, а может, жив он? В госпитале раны лечит или в плену мается…

– А мне-то как? – шмыгая носом, прошептала Евдокия. – Твой Никодим вон хоть и слеп глазами, зато жив. А я… Даже не знаю, как называться теперь, вдовой или ещё кем?

– А ты терпи и жди, а не купцов к себе приваживай, – проговорила Мария. – Если бы мне эдакое испытание выпало, не приведи Хосподи, я бы смирилась и не сетовала.

Сёстры молча смотрели на соседний дом. Происшедший разговор тяжким грузом давил на обеих. Первой не выдержала Мария. Она обняла тихо плачущую сестру и прижала к себе.

– А что ты о барине том озаботилась, Евдоха? – спросила она. – Ни умом, ни красотой не блещет.

– Стыдно говорить, сестра, но его выходка на базаре обожгла и встряхнула меня, – всхлипнув, поведала Евдокия. – Почувствовала я вдруг, что не хочу больше одна жить, хочу любить и быть любимой.

– А ты подумала, что нужна ты барину, как кобыле пятая нога? – хмыкнула Мария. – Он ведь чего пришёл: чтобы после радения в свальном грехе тобой овладеть. Даже в белую рубаху, как и мы, вырядился.

– Ты бы видела его глаза, Маша, – залилась слезами Евдокия. – Они теперь неотступно со мной. Голубые, бездонные, они смеялись, когда говорил он мне слова нежные.

– А у Евстигнея глаза какие? – едко поинтересовалась Мария. – Раскосые или узкие, как у киргиза?

– В его глазах я только печаль всегда видела, – посетовала Евдокия. – И взгляд его не теребил, не обжигал мою душу, не заставлял опускать головушку. А этот… Его глаза так и стоят передо мной, и от того моё бедное сердечко внутри трепещет.

– А ты знаешь, за кем приходили жандармы? – сменила тему Мария.

– Понятия не имею, – шмыгнув носом, ответила Евдокия. – Слышала я, как они говорили, будто преступника опасного ищут.

– Барин твой назвал мне имя преступника того, – хмыкнула Мария. – Удивилась я так, что на ноженьках едва устояла.