Юрий Старобинец - Земная жизнь с пропиской в небе. Книга первая

– Ты думаешь, что несешь с полковой трибуны! – отчитывал командир эскадрильи его после собрания. – Мозги, что ли, отсохли на партийной работе?

На второе полковое собрание, где присутствовал начальник политотдела дивизии, Старов вписал «выступающими» командира эскадрильи и секретаря комсомольской организации. Теперь он сидел спокойно, на заседаниях такого уровня никто не выступает два раза подряд. Когда прозвучало объявление ведущего: «Слово имеет Иванов, приготовиться Старову», Андрея затрясло. Его фамилию вместо комэска вписал сам начальник политотдела. Ошибки первого выступления всплыли у него в голове, говорить о формализме он не решился, поэтому нес всякую чушь, совершенно не относящуюся к повестке дня. Сел на свое место и от стыда не знал, куда себя деть.

–Да, – тихо произнес начальник политотдела в президиуме, – летчик он неплохой, а вот выступать его вы еще не научили.

Андрей себе этого не простил. Он решил, что это последний позор, который ему пришлось пережить перед всем полком. На все мероприятия, от собрания до застолья, он приходил теперь с коротким продуманным выступлением. Это правило еще не раз выручит его в дальнейшей жизни. Оставило неизгладимый след первое персональное дело коммуниста, которое Старов рассматривал на партбюро. Дело было довольно банальное. Прапорщик Азаров пришел домой поздно вечером в подпитии и избил жену. Та визжала на весь дом, а утром пожаловалась командиру. Стрелок Азаров был коммунистом, жену избивал уже не первый раз, поэтому негласно было решено объявить ему выговор с занесением в учетную карточку. Перед членами партбюро стоял мужик лет 35, высотой под два метра, с черными усами и темными злыми глазами.

– Коммунист Азаров, расскажите, за что Вы избили свою жену? – обратился секретарь к прапорщику.

– Это моя жена, что хочу, то и делаю, и не лезьте в мою личную жизнь, – зло огрызнулся Азаров.

– Вы, как коммунист, обязаны отчитываться за свои проступки перед товарищами, которые искренне хотят разобраться в причинах и Вам помочь, – продолжал Андрей методично.

– Вам что, хочется услышать, как я сплю с женой. Я не собираюсь рассказывать тут про мои семейные отношения, особенно Вам, молокосо… – оборвал оскорбительное слово на полу слове Азаров, глядя в упор на Старова.

Андрей поежился под этим взглядом, осознавая, что показательное заседание бюро провалено и воспитательного результата он не добьется. Он уже собирался выставить его за дверь, объявить выговор с занесением и закрыть заседание. В это время тихо и медленно заговорил замполит эскадрильи Греков Александр Иванович.

– Сволочью ты оказался, коммунист Азаров. Ты помнишь, как стоял передо мной с поникшей головой с просьбой дать тебе рекомендацию в партию, как клялся оправдать доверие. Забыл, наверное, как тебе, единственному прапорщику – коммунисту, выделили двухкомнатную квартиру в первом многоэтажном доме в обход нуждающихся офицеров. На собрании перед всеми коммунистами ты тогда произнес, что жизнь отдашь за партию, не задумываясь. Ты на кого сейчас голос поднял? – все громче и мощнее звучал голос Александра Ивановича. – На секретаря партийной организации! Ему коммунисты доверили проводить линию партии от своего имени. Ты не на капитана Старова, ты свой поганый рот раскрыл на партию, которая тебя, деревенского придурка, вывела в люди и дала достойную жизнь. Ты предал самое святое, что у нас есть. Ты о своих детях подумал, когда руку на жену поднимал? Не получится, партия тебе не позволит этого сделать, с такими предателями нам не по пути. Не такого сына мечтал воспитать твой отец, коммунист, отдавший под Сталинградом свою жизнь в борьбе с фашизмом, – голос Грекова грохотал на весь учебный корпус, казалось, что его слышит весь гарнизон.

Голова прапорщика Азарова медленно опускалась к груди, а при воспоминании об отце плечи затряслись, он поднял глаза, полные слез.

– Простите, товарищи коммунисты, все осознал, слово даю, жену пальцем не трону, не исключайте.

С последними словами Азаров, рыдая, медленно опустился на колени.

– Встаньте Азаров, коммунисты не должны стоять на коленях, – взял бразды управления в свои руки секретарь.

Дальнейшую воспитательную работу было проводить бессмысленно, быстро проголосовали за выговор без занесения. Азаров до конца жизни больше жену не бил.

После бюро майор Греков с Андреем остались наедине.

– Спасибо Вам, Александр Иванович, я впервые в жизни видел, как разъяренного зверя делают плачущим ребенком простыми словами.