Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том третий

Марта зачем-то спросила: «Здесь есть секретное отделение?». Маргарита мрачно ответила:

– И не одно. Держи, – она сунула Марте мокасины, – до беременности у меня был тридцать пятый размер. Тебе обувь великовата, но ничего страшного, – Маргарита сняла с плеч кожаный рюкзак, – здесь мои джинсы, подвернешь штанины, – она взглянула на часы, – на ужине тебя не хватятся, ты почти не ходишь в столовую, – Марта предпочитала ужину яблоко или мандарин. Рука девушки невольно потянулась к шее:

– Мой крестик у Питера, – Марта скинула халат, – но Зоя меня перекрестила, когда я уходила. Она только сказала, что надо остерегаться света, но почему…, – джинсы болтались на талии, Марта перетянула их ремнем. Рыжие, коротко стриженые волосы скрылись под темным платком:

– Маргарита права, – кузина забрала похудевший рюкзак, – нельзя рисковать появлением здесь Гурвича или Эйтингона, – бросив синий халат в корзину для грязного белья, девушки выскользнули в коридор.

К облегчению Питера, почти лабрадор вел себя в катере очень тихо:

– На птиц он не лаял, – юноша сидел на носу моторки, – хотя на закате мы встретили целую стаю, – кузен Виллем присвистнул:

– Ого, я никогда не видел столько чаек, даже над морем, – Маленький Джон возразил: «Здесь тоже море». Иосиф хмыкнул:

– Это озеро, как наш Кинерет. Но на Кинерете зелено, а здесь вокруг пустыня, словно на море Мертвом, – путь до острова Возрождения занял два дня:

– Но мы отдыхали, – Питер ласково погладил свернувшегося клубочком Гудини, – вернее, шли на веселах, – мотор они выключили, когда до острова, по их расчетам, оставалось километров двадцать:

– Здесь могут встретиться патрульные катера, – заметил Маленький Джон, – лучше до темноты поболтаться в нейтральных, если можно так выразиться, водах, – они подходили к острову с севера:

– Мы понятия не имеем, где что расположено, – сварливо сказал Гольдберг, – но лучше не рисковать и оставить катер в одной из бухт. Вы, – он упер палец в Питера, – подождете в лодке вместе с собакой. На берег сойду я, Иосиф и Маленький Джон, – смуглые щеки Джо заполыхали, Виллем возмутился: «Дядя Эмиль!». Гольдберг хмуро сказал:

– Я бы и тебя, – он подтолкнул Маленького Джона в плечо, – оставил в камышах, у тебя дети, но трое, как говорится, лучше чем двое, – барон буркнул: «Я вас провожу на берег и вернусь». Питер вздохнул:

– С дядей Эмилем не поспоришь. Хотя он прав, у меня и Джо нет должной подготовки, а Виллем только что женился…, – в лодке, тем не менее, оставалось кое-какое оружие:

– Ладно, – Гольдберг задумался, – если через три часа мы не появимся, то снимайтесь с места. Уходите в Муйнак или куда будет удобнее, – он взглянул на горизонт, – смотрите, тучи появились, – Маленький Джон отозвался:

– Если солнце село в тучу, жди с утра большую бучу, дядя Эмиль. Хотя на внутреннем водоеме морские приметы могут не действовать, – в беззведном небе слышалось громыхание:

– Словно гроза, – понял Питер – ночи становятся холодными, скоро зима, – идя на веслах, они позволили себе искупаться и устроить, как сказал Виллем, пикник на воде:

– Что касается нас, – Гольдберг сжевал последний купленный в Муйнаке коржик, – то беспокоиться не стоит, на острове найдутся лодки, вернее, мы их найдем. Встречаемся, – он задумался, – в Ашхабаде, на вокзале, – Монах пошевелил губами, – первая группа, добравшаяся туда, ждет остальных каждый день, начиная с десяти утра, под расписанием.

Фальшивые документы они надежно спрятали в непромокаемые мешки. Гольдберг аккуратно разделил полученные от Вити Лопатина доллары и советские рубли:

– Не поддельные, а настоящие, – Питер заставлял себя не думать о судьбе друга, – если милиция нашла под половицами тайник, то Витьку могут расстрелять. И его, и месье Марселя, – юноша помотал головой, – а у того четверо детей, – Питер ловил себя на мрачных, как он это называл, мыслях:

– Я не хочу о таком говорить вслух, – понял он, – но Максим и Маша тоже могут быть мертвы, а Феденьку мы никогда не отыщем, – Гольдберг заставил их заучить наизусть безопасные, как сказал Монах, адреса:

– Бергеры и Катерина Петровна живут в европейской части СССР, – угрюмо сказал Питер, – отсюда далеко до Сыктывкара или Ярославля, – он упомянул об Иосифе в Ленинграде, но Монах покачал головой:

– С одной стороны, хорошо, что Ленинград – это порт, но с другой – Бродский великий поэт. Не стоит рисковать его свободой, ища убежища, – Питер изумился: «Вы знаете о Бродском?». Монах фыркнул: