Екатерина Элизабет Люмьер - Гимн Красоте

Они кратко поздоровались, и Эрсан жестом приказал художнику приступить к показу работ. Разложив перед ним полотна, Венсан сделал несколько шагов назад. Каждый раз он сильно нервничал, боясь, что что-то в его работах может не прийтись по вкусу требовательному заказчику. Тот внимательно осмотрел каждое из них и через некоторое время одобрительно кивнул.

– На следующей неделе, – неожиданно произнес он тихим голосом, – я бы хотел посетить вашу мастерскую. Посмотреть, как вы работаете и, если позволите, оценить и другие работы.

Тон его голоса не предполагал отказа.

– На этой неделе вы показали себя гораздо лучше, месье Дюплесси. Жду от вас еще пять картин. – Он подошел к небольшому столику у окна и налил себе коньяка. Сделав глоток, Эрсан внимательно посмотрел на Венсана. Художник почувствовал, как по спине пробежал холодок. Что-то в этом человеке внушало ему страх. – И помните, я не желаю, чтобы подобное тому, что произошло на прошлой неделе, повторилось.

Забрав холсты и получив оплату, Венсан быстрым шагом отправился прочь. Пожелание заказчика его не на шутку испугало, хотя он и знал, что ему нечего бояться. В студии было еще достаточно готовых полотен, способных привлечь его внимание. И все же было в этом что-то настораживающее.

Поднявшись на четвертый этаж и очутившись в своей мансарде, художник некоторое время просто стоял, обдумывая ход дальнейших действий. Вечером он договорился встретиться со знакомыми художниками в кафе неподалеку. До этого момента оставалось еще несколько часов. Пообедав, он перечитал либретто балета, над которым ему необходимо было работать. Еще при первом прочтении у него в голове родились достаточно яркие образы, но он все никак не мог приступить к их выполнению. Рассудив, что времени еще вполне достаточно, он решил подумать над эскизами завтра с утра. Сейчас же ему требовалось успокоить нервы и заняться чем-то более приятным. Взгляд упал на портрет Виктора, расположившийся в углу. Несмотря на насыщенность минувшей недели, он значительно продвинулся в своей работе. Помимо глаз, начатых еще в первую встречу, и фона, он успел прописать кисти рук и складки ткани. Немного подумав, Венсан водрузил портрет на мольберт.

Спустя оговоренное время, он вновь покинул свою студию и отправился вниз по склону. Туда, где кипела оживленная жизнь. Кафе у площади Клиши было излюбленным местом, где собирались молодые художники. Кто-то пил вино или абсент, отмечая недавно проданные картины, кто-то назначал здесь встречи с местными маршанами, кто-то собирался с целью обсудить последние новости. В целом, публика была пестрой и веселой. За прошедшие два года Венсан часто бывал здесь и познакомился со многими многообещающими художниками.

Пройдя вглубь помещения, Венсан остановился у большого стола в углу, за которым расположилось четверо мужчин.

– Неужели наш монах вылез из своей одинокой обители, – со смехом произнес один из сидящих. Это был крепко сложенный мужчина лет тридцати. Звали его Тома Морель. Он отличался крутым нравом, но слыл неплохим рисовальщиком. Сейчас он был облачен в рабочую одежду. Иногда он подрабатывал на стройках, чтобы заработать немного денег.

Венсан улыбнулся и поприветствовал товарищей. Заняв почетное место за столом, он отбросил непослушную прядь со лба. Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами. Венсан заказал себе абсент.

Друзья праздновали большой успех. Жан Нери, светловолосый розовощекий молодой человек лет двадцати пяти, буквально вчера получил предварительное одобрение от одного из членов комиссии парижского салона, который должен был открыться через месяц. Попасть на эту выставку в числе участников было мечтой многих французских художников. В прошлом году Венсан и сам пробовал отослать туда свою картину, но ее отвергли за излишнюю реалистичность. Они выпили за здоровье Нери. Затем пришел черед Дюплесси делиться последними новостями. Венсан рассказал им про свою встречу с Дюран-Рюэлем и работу в Опере Гарнье. Они снова выпили, отпраздновав его успех.

Спустя две четверти часа, прилично захмелев, они перешли от искусства к более личным темам. Робер Бласси, высокий молодой человек с худым жилистым лицом, похвастался своим романом с одной натурщицей. Он говорил, она была весьма хороша в постели, но ужасно глупа. Робер испытывал некоторые сомнения на счет длительности этого романа. К тому же она была замужем.

– Не так давно, – неожиданно начал Венсан, – я познакомился с удивительным человеком. Он такой необыкновенный! Я пишу его обнаженный портрет. Мы познакомились в Опере пару недель назад и с первого взгляда я понял, что должен его написать. Он постоянно занимает мои мысли, и я решительно ничего не могу поделать с этим. Недавно он мне даже приснился.