Лёля Сакевич - Фам-фаталь из-под Смоленска

Оставалось опробовать старинный способ на современных мужчинах. Загвоздка была в том, что за то время, пока Софи жила в Крашневе, незнакомых мужчин в округе становилось все меньше. Испробовав взгляд на лакее Прошке («Барышня? Чаво изволите? В глаз, что ль, чавой-то попало?»), Софья было отчаялась, пока не услышала радостного возгласа тетушки из соседней комнаты и незнакомого мужского голоса, что-то говорившего с легким подкартавливанием. Что ж, вот вам и «объект».

Невысокий худощавый человек, лет двадцати трех – двадцати пяти, был представлен Софии как Петр Каховский, кузен тетушки, навещающий ее иногда и в данный момент вернувшийся из Смоленска. «Улетающий взор» был исполнен как по писаному, и, судя по всему, герой попался. Каховский, до прихода девушки что-то бурно и громогласно объяснявший кузине, резко замолчал на полуслове, побледнел и даже чуточку качнулся. Взгляд у него стал затуманенным, улыбка глупой и кривой, и (нарочно не придумаешь!) даже немного отвисла челюсть! За весь вечер он не произнес и пары предложений.

«Вот так бабушкин способ!» – пролетело восторженное в голове у Софьи. И сегодняшняя встреча только подтвердила ее уверенность – Пьер ожидал ее в лесу, недаром он так принарядился и достал потрясающую лошадь, хотел произвести впечатление. Влюбился с первого взгляда, как в романе!

Вспоминая вчерашние и сегодняшние успехи, Софи улыбалась и все так же, глядя в зеркало, пыталась поймать ту неуловимую позу, которая давалась ее прославленной бабке с такой легкостью. От громкого звука сзади она едва не подпрыгнула.

– Ха-ха! Эта чертовка снова крутится у зеркала! Ты на нем дыру проглядишь, негодница! А зеркало старинное, денег неимоверных стоит! – громогласно возвестил Петр Петрович, явившийся в комнату без стука.

Подобный огромной сдобной булке, он подкатился к племяннице, обнял толстыми ручищами и, щекотнув пышными бакенбардами, поцеловал в щеку.

– Вы напугали меня, дядюшка.

– Ничего, переживешь, – Пассек по-хозяйски уселся на диван, насильно притянул Софью к себе, прижал к толстому животу и весело подмигнул: – Ах, стрекоза! Скажи-ка мне честно, что ты сделала с Катериной? Я, сколько не бился, никогда ее до такого состояния довести не мог: влетела словно фурия – руками машет, глазами сверкает, как бы умишком не тронулась, с нее станется. Вот бы мы повеселились!.. Поделись секретом со стариком, не темни!

В дверь царапнулась горничная, пригласила к чаю. Софи поднялась и потянула дядюшку за собой в столовую.

– Идемте, Петр Петрович. Вы же знаете, тетя не любит, когда опаздывают на чай.

Он с легкостью, не свойственной его возрасту, подскочил и поспешил за ней, по пути с хитрой улыбкой грозя пальцем:

– Ах, стрекоза, отвечать не хочешь! Ну, смотри, придется перед всеми говорить. Ты же меня знаешь – я не отстану!

– Знаю, дядюшка, знаю.

В столовой за небольшим столом сидела хозяйка, Наталья Ивановна, еще красивая приятная женщина, и отец Софьи, Михаил Александрович, уткнувшийся в книгу пятидесятисемилетний господин, по невнимательности намазавший пирожное не вареньем, а горчицей. Такой же толстый, как и его младший брат, но всегда более рассеянный и менее эмоциональный. Стул Катерины Петровны был пуст.

Пассек, как всегда шумный и веселый, приказал лакею налить себе чаю, и, пока тот ловко орудовал приборами, подтолкнул его под локоть. Под громогласный хохот хозяина по белоснежной скатерти растеклось пятно. Слуги моментально засуетились, хозяйка спокойно подняла на мужа глаза:

– Петр, ты как всегда несносен.

– Что ты, голубка моя! Я просто опечален! – сияя каверзной улыбкой, ответил он и подмигнул Софье. – Ах, я как расстроен, что Катерина Петровна нынче не составила компанию нашему приятному во всех отношениях обществу! Кстати, где она?

– Бедняжка мается мигренью, я уговорила ее прилечь.

– Ха-ха! Софи, твой выход, – хохотнул Пассек, – отчего вдруг наша Катерина приболела головой?

Все поглядели на девушку, она потупилась:

– Сегодня мы, в сопровождении конюха, совершали прогулку на лошадях. Ездили совсем недалеко, до ближайшего леса, где случайно встретили Петра Григорьевича. В разговоре он упомянул что-то из детства, по-моему, что-то о насекомых, и Катерина Петровна… э-э… расстроилась.

– Ха-ха! Расстроилась!.. – генерал помирал со смеху, вновь расплескав свой чай. – Натали, твой кузен с детства потешался над этой… этой…

– Петр, прекрати, – спокойно выдохнула хозяйка, но Пассек не унимался.