Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4

Эрнсклиф не стал продолжать спор, в котором у него не было никакой надежды что-нибудь доказать; кстати, тут принесли ужин, и разговор совсем прервался. В этот момент в зале появилась мисс Грейс, и Хобби, многозначительно взглянув на Эрнсклифа, уселся рядом с нею. Веселая и оживленная беседа, которую старая хозяйка украсила добродушными шутками, звучащими как-то особенно приятно в устах людей преклонного возраста, вновь заставила расцвести на щеках трех юных дев тунцовые розы, согнанные рассказом их брата о встрече с призраком, и еще целый час после ужина они пели и плясали, как будто на свете нет и никогда не было никаких эльфов и злых духов.

«Тимон Афинский»

На следующее утро Эрнсклиф сразу же после завтрака распрощался со своими гостеприимными друзьями, пообещав вернуться и отведать оленины, которую уже доставили из его дома. Хобби тоже попрощался с ним для вида у порога, но незаметно последовал за ним и нагнал его на вершине холма.

— Я ведь знаю, куда вы направляетесь, мистер Патрик, и все равно вас не оставлю, что бы там ни говорила матушка. Только я решил уйти потихоньку, чтобы она не почуяла, что мы с вами замышляем; ее никак нельзя огорчать: еще отец, умирая, наказывал мне беречь ее.

— Вы правы, Хобби, — сказал Эрнсклиф, — она вполне заслуживает всяческой заботы с вашей стороны.

— Случись что с вами, она о вас будет тужить не меньше, чем обо мне. Может, не стоит туда возвращаться? Не слишком ли много мы берем на себя? Ведь нас туда никто не звал.

— Если бы я думал так, как вы, Хобби, — заметил молодой дворянин, — я бы, наверное, бросил все это. Но коль скоро я придерживаюсь мнения, что нечистая сила либо совсем вывелась, либо встречается очень редко, сейчас, когда речь идет о жизни несчастного, полоумного существа, я не могу не выяснить всего до конца.

— Ну что ж, вам виднее, — неуверенно отвечал Хобби, — оно, конечно, верно и то, что эльфов — то бишь, наших добрых соседей (говорят, эльфами их называть нельзя), — которые, бывало, высыпали сотнями на каждом зеленом холме по вечерам, в наше время почти совсем не увидишь. Сам я, к примеру, не могу сказать, что встречал хотя бы одного. Только раз слышал, как кто-то засвистел позади меня во мху, точь-в-точь как каравайка. А ведь мой покойный батюшка рассказывал, что видывал их немало, когда, бывало, поздно вечером возвращался подвыпивши, как все добрые люди, домой с ярмарки.

Эрнсклифа позабавила мысль о том, как из поколения в поколение постепенно увядают суеверия, о чем свидетельствовало последнее замечание его спутника. Они продолжали беседовать на ту же тему, пока не подошли к месту, откуда открывался вид на каменный столп, давший название всей пустоши.

— Не сойти мне с этого места, — воскликнул Хобби, — если наш человечек все еще не копошится там! Но сейчас светло, при вас ружье, а я захватил кинжал. Не страшно и подойти поближе.

— Что мы непременно и сделаем,— отозвался Эрнсклиф. — Но я никак не возьму в толк, чем он там занят.

— Должно быть, строит гать из Серых Гусей — вон из тех больших серых камней. Чудно, однако! Это уже совсем ни с чем не вяжется.

Когда они подошли поближе, Эрнсклиф не мог не согласиться со своим спутником. Человечек, которого они видели прошлой ночью, усердно трудился: нагромождая один на другой огромные камни, он понемногу складывал четырехугольник из стен. Строительного материала вокруг было сколько угодно, но камни казались такими большими, что даже сдвинуть их с места было невероятно трудно. Приходилось поражаться, как ему удалось поставить на место те из них, которые уже образовали фундамент нового строения. Когда молодые люди подошли, он возился с громадным валуном и был настолько увлечен работой, что заметил их, только когда они оказались совсем рядом. Пытаясь водрузить камень на место, он ворочал его с энергией, которая явно не вязалась с его ростом и со всем его обликом калеки. Судя по преодоленным уже трудностям, он обладал мощью Геркулеса: чтобы поднять некоторые из камней, потребовались бы усилия по крайней мере двух здоровых мужчин. При виде такой нечеловеческой силы в душе у Хобби вновь зашевелились суеверия.

— Не иначе, как это дух какого-нибудь покойного каменщика. Ишь какую крепь уложил! А если он не покойник, интересно, сколько он возьмет с погонного фута, коли заказать ему гать на болоте. Между Крингльхоупом и Шоузом давно уж пора построить хорошую гать! Эй, добрый человек, — крикнул он, повысив голос, — славно ты здесь потрудился!