Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

Политика в течение периода с апреля по июнь 1540 года трудно поддается определению, но главное состояло в том, что Кромвель подвергался атакам со стороны альянса религиозных и политических консерваторов [172] Лучшее за последнее время освещение этого конфликта представлено в кн.: J. A. Guy, Tudor England, 185–188. . Это была не «арагонская фракция», окончательно разгромленная в 1538 году. Она не имела отношения к Марии, которая теперь была верна интересам отца и предпочитала оставаться на этой позиции. Главными действующими лицами были Стефен Гардинер, епископ Винчестерский, и герцог Норфолк, оба давние политические соперники, с которыми Кромвель боролся за поддержку короля с 1532 до 1534 года. Их шансы возросли, потому что лорд-хранитель печати начал совершать ошибки. Клевский брак был одной из таких ошибок. Само по себе это могло не иметь значения, потому что, очевидно, решение этой проблемы уже назревало до того, как в июне разразился окончательный кризис. Аннулирование брака, которое окончательно было объявлено в июле, почти наверняка свершилось бы именно в это время, если бы Кромвель все еще оставался у власти. То же самое можно сказать и в отношении международной политики, воплощением которой стал этот брак. Вместо того, чтобы подкрепить с другой стороны наметившийся матримониальный альянс — своей собственной женитьбой на Марии — герцог Вильям отправился на поиски французской невесты. Это было отступление, хотя совсем не обязательно это превращало его в менее полезного союзника, и Генрих продолжал стремиться подружиться с германскими противниками императора. Победа Карла над мятежниками в Генте в феврале 1540 года сделала такой курс более чем необходимым. Еще более важно, что Кромвель неправильно оценил ситуацию в Кале и подвергся обвинениям в поддержке радикальных, даже кощунствующих, проповедников [173] М. St Clare Byrne (ed.), The Lisle Letters, VI, 61–66. . 19 мая он нанес ответный удар, арестовав ни в чем не повинного лорда Лисла по обвинению в секретных сношениях с кардиналом Поулом, а неделей спустя заключил в ту же тюрьму епископа Ричарда Самсона из Чичестера.

В конце мая создалось впечатление, что лорд-хранитель печати вновь одержал победу, как это было в 1533 и 1536 году. Он успешно справился с делами, которые должны были стать предметом чрезвычайно длительного рассмотрения парламентом, и 18 апреля получил титул графа Эссекса и лорда-канцлера. На этот раз, однако, он неправильно расценил политические идеи короля. Генрих внезапно, и без каких-либо объективных причин, стал проявлять повышенный интерес к религиозным спорам, которые разгорались в Лондоне, даже на церковных кафедрах. Они явились результатом политики, в которой он был полностью уверен и поддержку которой он ощущал. Однако для короля было типично никогда не брать на себя ответственность зато, что, казалось, делалось неправильно, и кому-то (возможно, Гардинеру) удалось убедить его, что Кромвель виновен в ссорах, раздирающих церковь. Подобным же образом одиннадцать лет назад он обвинил Уолси в применении юрисдикции, которую он в определенный момент полностью принимал и поддерживал. И тут же все, чао за последнее время было сделано неправильно, включая и брачный союз с герцогами Киевскими, стало виной одного Кромвеля, и только его одного. 10 июня он был арестован, вскоре после этого осужден на лишение всех имущественных и гражданских прав и казнен 28 июля. Норфолк и его друзья склонили короля к решению против Кромвеля точно так же, как Кромвель склонил его к решению против Анны Болейн. В обоих случаях непостижимая слабость характера Генриха была использована в разрушительных целях. Несчастная королева не имела никакого отношения к этим событиям. Все признали, что брак с ней был непоправимой ошибкой, и падение главного министра никак не изменило этой ситуации. Единственная ее заслуга имела чисто негативный характер, поскольку она пробудила интерес Генриха к хорошеньким девушкам. Страдая от перемежающегося неудовлетворенного желания и прекрасно сознавая свой возраст и сложение, король летом 1540 года был готов ухватиться за любую приманку, которая предлагалась бы с должной готовностью.

Екатерина Ховард была дочерью лорда Эдмунда Ховарда и Джойс Калпеппер, и ей было девятнадцать лет. Эдмунд, младший брат герцога Норфолка, произвел на свет десять детей, и не совсем точно известно, вписывалась ли Екатерина в это семейство. Она была воспитана в огромной резиденции своей неродной бабушки, вдовствующей герцогини, и, кажется, не получила почти никакого интеллектуального развития. Ее обычно представляли как глупую и доверчивую девушку, но в действительности просто нет возможности судить об ее интеллектуальном уровне. Она получила традиционное для юной аристократки воспитание, и хотя не обладала исключительным придворным лоском Анны Болейн, все же была достаточно представительна, чтобы попасть, благодаря влиянию семьи Ховард, в свиту королевы Анны в конце 1539 года. Несмотря на то, что разница в возрасте между ними составляла всего пять лет, трудно представить более разительный контраст, существовавший между Анной и Екатериной. Если первая была столь невинна, что не знала, что должно случиться в брачную ночь, то последняя была опытной кокеткой. Девичьи «покои» в беспорядочном огромном доме Ховардов в Хоршэме охранялись не слишком надежно, несколько напоминая современные студенческие общежития. Девушки общались со своими поклонниками более или менее свободно, и первый роман Екатерины с молодым учителем музыки, по имени Генри Мэннокс, произошел, когда ей было четырнадцать лет [174] PRO SP1/167 ff. 135–136. Letters and Papers, XVI, 1321. . Эти отношения, вероятно, продолжались не менее года, но ее связь с Френсисом Дэрхемом была гораздо более серьезной и длительной. В отличие от Мэннокса, Дэрхем имел подходящий статус и состояние, чтобы стать серьезным претендентом на ее руку. Может быть, это обстоятельство удерживало герцогиню, которая прекрасно знала, что происходит, от вмешательства с целью положить этому конец. Екатерина и Френсис оставались любовниками в полном смысле этого слова в течение двух лет, с 1537 по 1539 год. Сведения о контрацепции в начале шестнадцатого века были очень примитивными, но, каковы бы они ни были, Екатерина ими располагала. В ответ на одно из предостережений она ответила, что «… женщина может миловаться с мужчиной и не зачать ребенка, если она сама этого не хочет…» [175] PRO SP1/168 f. 155. Letters and Papers, XVI, 1339. . И какой бы способ она ни использовала, он ей помогал.