Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

«Что касается законною признания нашей дочери Марии,… если она подчинится нашей милости, не протестуя против непреложности наших законов, мы признаем ее и будем обращаться с нею как с собственной дочерью; но мы не потерпим здесь советов или давления…» [126] Loades, Mary Tudor, 98–99.5 .

Окрыленный падением «наложницы», посол был, однако, чрезвычайно осторожен в отношении возможных последствий. Когда несколько прежних слуг Марии собрались в Хансдоне, ожидая немедленного восстановления в правах, он настоятельно советовал гувернантке Елизаветы, леди Шелтон, не принимать никого, пока король не даст недвусмысленный приказ.

Аннулирование второго брака короля означало теперь, что у него есть две незаконнорожденные дочери, и положение самой Анны Шелтон, принадлежавшей к семейству Болейнов, требовало чрезвычайной осторожности. Мария, кажется, не чувствовала всей этой неопределенности. На протяжении второй половины мая она ежедневно принимала поздравления от аристократических доброжелателей, и то, что Анна Шелтон по-прежнему оставалась на своем месте, по-видимому никак ее не удивляло, будто бы не имело особого значения. Не ранее 26 мая затянувшееся молчание отца убедило ее, что следует сделать первый шаг. В этот день она написала Томасу Кромвелю, прося его вступиться за нее, поскольку женщины, которая была причиной их отчуждения, уже больше не существует [127] BL Cotton MS Otho С X, f. 278. Letters and Papers, X, 968. . Ответ секретаря не сохранился, но кажется, он посоветовал ей стремиться к послушанию как к единственному условию восстановления в правах. Если смысл письма был таков, то она его не поняла, потому что четыре дня спустя написала вновь, прося увидеться со своим отцом и обещая всего-навсего «быть столь послушной милости короля, как вы разумно от меня потребовали…» [128] Loades, Mary Tudor, 101. . Не дожидаясь ответа, она написала прямо королю, признавая, что вела себя по отношению к нему оскорбительно, и униженно прося его благословения. Она также поздравила его со свадьбой, чтобы дать понять, что не таит никаких обид на этот счет. Она только никак не могла бы принять аннулирования брака своей матери или статуса короля как главы церкви. И из некоторых слов письма ясно, что эти вопросы пока еще составляют дело ее совести и что ее обещанное послушание было «волей Бога», и это по сути дела было оболочкой того условного послушания, которому она следовала и прежде.

На Генриха это не произвело никакого впечатления; в сущности он даже очень рассердился и настаивал на серии допросов, которым должна была подвергнуться Мария и после которых не должно было остаться никаких недомолвок. Со времени Акта о государственной измене 1534 года признавалось серьезнейшей изменой не оказывать знаков почтения или послушания, право на которые давали титулы. Вольно или невольно Мария направила лодку своей совести прямо на скалы. И Кромвель и Шапуис не могли не видеть того, что происходило, и пытались различными способами спасти Марию от себя самой. 6 июня Шапуису показалось, что он добился успеха, хотя каким образом — неясно. Его оптимизм, должно быть, передался Марии, потому что 7 июня она написала Кромвелю, прося у него какой-то залог ее прощения, которое она, как ей казалось, заслужила. 10 июня вслед за этим письмом последовало второе, направленное ее отцу, в котором она просила его благословения, раз теперь на нее должна распространиться его милость. В то же время просила, чтобы он не требовал от ее совести более того, что она может вынести [129] BL Cotton MS Otho С X, f. 278; Letters and Papers, X, 1022. . Генрих слышал все это и раньше и не дрогнул. Если она хочет быть принятой как его дочь, ее послушание должно быть полным и безусловным. Примерно 15 июня герцог Норфолк, граф Сассекс и епископ Чичестерский посетили ее в Хансдоне, выполняя поручение короля. Они обязали ее добровольно признать и собственную незаконность и верховенство короля. После бурной и эмоциональной сцены она отказалась. Судьи намекнули королю, что она должна подвергнуться наказанию за государственную измену, и совет срочно созвал сессию. Возник серьезнейший политический кризис, который доставил подлинное удовольствие секретарю. Кромвель никогда не имел ни малейшего желания делить власть с религиозными и политическими консерваторами, которые оказались такими полезными союзниками в борьбе с Болейнами. Теперь он настал их врасплох. Маркиз Экстер и сэр Уильям Фитцуильям были исключены из совета. Сэр Энтони Браун и сэр Френсис Брайен арестованы и допрошены «в связи с положением леди Марии» [130] Loades, Mary Tudor, 101. . Если принцесса останется непреклонной и заслужит высшее наказание, они все будут причастны к ее измене. Если она капитулирует, то их политические зубы окажутся вырванными, а ему останется сотрудничать с относительно без обидными Сеймурами. Факты до сих пор не совсем ясны, но создается впечатление, что Кромвель все это держал в голове, манипулируя и Марией и Шапуисом, чтобы добиться быстрой и эффектной развязки. Он не испытывал особой вражды к Марии и предпочел бы воспользоваться ее капитуляцией, а не казнью. Поэтому он, вероятно, использовал в период критической недели с 15 до 22 июня все свои самые надежные уловки, чтобы снять ее с крючка. Но наверняка именно он с самого начала и насадил ее на этот крючок.