Евгений Санин: Между жертвенником и камнем. Гость из Кессарии

Одно упоминание этого имени вызвало в Тиберии вспышку ярости. Он упал на ложе и, стиснув кулаки, принялся колотить ими по пуховым подушкам.

Да, Германик однажды отказался от императорской власти, которую настойчиво предлагали ему германские легионы. Но была ли гарантия, что он стал бы поступать так и впредь? Тогда Сеян, как обычно, не предлагая открыто убийства, вскользь заметил, не слишком ли привязан народ к его приемному сыну Германику? И он тоже, будто обмолвившись, ответил: Гай и Луций Цезари - родные внуки и приемные сыновья Октавиана Августа, умершие в юношеском возрасте.

«Пожалуй, что слишком».

После этого он перевел разговор на последнее представление в театре, говорил о непомерно высоких ценах на коринфские вазы, о других незначительных делах, зная, что участь Германика уже решена.

И действительно, не прошло и трех месяцев - обычного срока действия медленно убивающего яда - как из далекой Сирии пришла весть о безвременной кончине его главного конкурента. Вот какого префекта претория послала ему судьба! Так, когда же Сеян предал его?..

«Да, - медленно встал с ложа Тиберий и подошел к столу, тронув письмо Антонии. - Сеян ни разу ни на чем не настаивал. Он лишь сеял в меня семена подозрений и ждал, пока они прорастут и созреют, не зная, что поле моей ненависти давно уже колосилось, и мне нужен был только толковый жнец. Сеян умел быть таким. Он обладал редким даром терпеть и выжидать подходящий момент. И это тоже роднило нас с ним...»

За окном заворочался, приближаясь, дальний гром. Полыхнула одна молния, другая...

Тиберий испуганно отшатнулся от стола, торопливо просеменил в угол и надел на голову лавровый венок.

«Ах, Сеян, Сеян, - возвращаясь к столу, подумал он. - Трудно мне будет без тебя свалить оставшихся членов семьи Германика. Трудно? - вдруг улыбнулся он неожиданной мысли. - А может наоборот легко? Я ведь тогда смогу все свалить на заговор Сеяна и одним ударом расправиться со всеми!»

Молнии вспыхивали и гасли одна за другой. Гром грохотал уже почти беспрерывно.

Но Тиберий больше не обращал никакого внимания на яростные удары стихии, казалось, сотрясавшей весь его остров с двенадцатью - по числу главных богов на Олимпе

- дворцами, гаванью и скалами.

Император снова сидел на ложе, подтянутый, статный, как в молодые годы, и заворожено глядел на огоньки. Словно приглашал их за собой в опасный путь, откуда для него, возможно, уже не будет возврата. Губы его чуть заметно шевелились. Со стороны могло показаться, что Тиберий читает молитву. Но на самом деле он размышлял, как ему выйти победителем в явно неравной схватке. И лучшего способа одолеть Сеяна, чем его же собственным оружием - умением усыплять бдительность противника и действовать исподволь, он не видел, «У Сеяна теперь есть все - сведенные по моему эдикту в единый лагерь преторианские 1 Несмотря на то, что Тиберий мало почитал богов, веря в одну судьбу, всякий раз при грозе он надевал лавровый венок, надеясь, что это убережет его от карающей молнии Юпитера. когорты, раболепие сената, поддержка всадников и армии, - прикидывал он, задумчиво разглядывая лист пергамента. – А у меня - ничего, кроме этого письма Антонии о злонамерениях Сеяна... Да, но оно может перевесить и легионы, и сенат, и армию... Надо только разумно использовать это единственное мое преимущество!..»

III Через три часа Тиберий уже знал, что ему надо делать. Едва только Макрон вновь переступил порог его спальни, он стал отдавать приказания коротким и понятным языком, как в дни далекой молодости, когда он был удачливым и решительным полководцем.

- Немедленно отправляйся в Рим. Если Сеян спросит зачем, намекни, что я послал тебя за подарком ко дню его рождения.

Макрон понимающе кивнул.

- В Риме обойди все лавки. Выбери самое лучшее и дорогое, что в них есть: эллинские статуи, золотую посуду, драгоценные камни, украшения…

Макрои опять кивнул, но уже не так уверенно.

- ... и подари их сенаторам и всадникам! - сделав многозначительную паузу, докончил Тиберий. - От моего имени.

- Не возьмут! - хмуро заметил Макрон.

- Оставь у порога. Вложи в руки и уходи. Возьмут, как миленькие, да еще и будут молчать! - отрывисто проговорил Тиберий и неожиданно улыбнулся: - Потому что скажи они хоть слово, и тогда либо Сеян спросит с них за то, что приняли от меня дар, либо я – что не взяли.

Император выжидательно посмотрел на Макрона, словно спрашивая, ну что - славно придумано? Но тот никак не отреагировал на его слова, и он, кашлянув, продолжил: